Русский доктор в тропиках жж виктория. Будни настоящего человека. Русский доктор спасает людей в тропиках. О переезде в Гватемалу

Мечты о «побеге к индейцам» у многих из нас начинались в далеком детстве – с романов Купера и Джеймса Шульца, с чеховского рассказа «Мальчики», где два юных героя в одиночку решили покорить Дикий Запад. Нас манили простор прерий, яркие одеяния из перьев, глухой стук военных барабанов, шаманские заклинания… А вот Виктория Валикова, врач-тропиколог из Уфы, ни к каким индейцам не собиралась. И когда судьба забросила ее в Гватемалу, вместо книжной романтики она увидела бедность, заброшенность, антисанитарию…

Другой бы отшатнулся в ужасе и уехал из этого Богом забытого места, чтобы никогда туда больше не возвращаться. Но Виктория осталась и построила клинику для индейцев майя. О жизни в Гватемале и о своем проекте Health & Help — «Строительство клиники на краю земли» она рассказывает корреспонденту «Филантропа».

– Виктория, мне приходит на память история немецкого гуманиста, музыканта и врача Альберта Швейцера, лауреата Нобелевской премии мира, который на собственные средства основал клинику в Габоне для населения Африки. В его проповеди под названием «Этика сострадания» говорится: «Нет человека, которому бы не представился случай отдать себя людям и проявить тем самым свою человеческую сущность». Почему ваша «земля сострадания» – Гватемала? Как вы сделали этот выбор?

– Я тропиколог, закончила медицинский институт и интернатуру в Уфе, работала в приемном покое инфекционной клинической больницы. После этого училась в Институте тропической медицины в Антверпене (Бельгия) по специальности «Тропическая медицина и организация здравоохранения в странах с ограниченными ресурсами». Огромное количество времени там посвящали проблемам стран третьего мира, многие из тех, кто его заканчивает, едут работать туда, где нужна помощь. Негосударственные организации, развивающие медицину в этих странах, присылали списки мест, куда можно поехать, где требуются специалисты – врачи разного профиля, медсестры. Гватемалу я выбрала только потому, что мне не хотелось в Африку. Тем более что я занималась социальными танцами и немного была знакома с латиноамериканской культурой. Но о майя не знала почти ничего.

Я попала туда впервые два года назад, и меня поразили две вещи: во-первых, великолепная природа, горы, огромное количество вулканов. А еще – немыслимая, запредельная бедность. Полураздетые грязные люди, сидящие на улицах, умирающие от голода дети…

– А почему они не пытаются вырваться из тисков нищеты?

– В основном в Гватемале распространено сельское хозяйство, потихоньку начинает развиваться туризм, но там долгое время шла гражданская война, революция, не до туризма было. И сейчас еще нередки вооруженные конфликты. Большинство майя – крестьяне, и им очень тяжело подняться по социальной лестнице. Развитого образования нет, поэтому они не знают государственный язык Гватемалы – испанский. Они говорят на разных индейских языках, ничего общего не имеющих друг с другом. Когда на твоем языке нет книг, мало учителей, трудно стать образованным человеком. Им еще с малолетства приходится работать на плантациях. Чтобы приехать из деревни, поступить в вуз и выучиться на врача, надо иметь школьное и предуниверситетское образование, тоже платное. За обучение в университете нужно отдавать долги. Поэтому там люди учатся и работают по 12 часов, чтобы заработать на жилье и образование. Есть организация, которая помогает девочкам из многодетных семей майя получить среднее специальное образование, но это капля в море – таких девочек около сотни на 13 миллионов населения.

Но самое страшное – это то, что творится в здравоохранении. Клиник или амбулаторий в деревнях, удаленных от города, там нет, за помощью обращаться некуда. Но если даже индеец доберется до города, ни одна государственная клиника не станет обслуживать человека, не говорящего по-испански. Народная медицина на самом примитивном уровне, есть лишь знахари, правда, я с ними не пересекалась, и местные повитухи, которые помогают женщинам рожать в хижинах на земляном полу. Поэтому майя просто умирают. Это самая настоящая дискриминация.

– Вы прожили в Гватемале 9 месяцев. Как менялось ваше отношение к народу, культуре?

– Сначала я рассматривала поездку как приключение, думала, что у меня будет опыт работы в дальней стране, красивая запись в резюме. Мечтала: вот вернусь на родину и буду работать тропикологом или специалистом по медицине путешествий. Но случилось так, что я всей душой полюбила Гватемалу, и теперь говорю, что Россия – как мама, а Гватемала – как невеста, которую я сама выбрала и собираюсь связать с ней свою жизнь. Люди там особенные: они обладают невероятно широкой душой и готовы отдать последнюю кукурузную лепешку, когда видят, что ты относишься к ним с добром. И все, что случалось там со мной, пропитано их добротой.

У меня был пациент Симон, больной диабетом 1-го типа. К 35 годам он выглядел как 70-летний старик, я просто не представляю себе, как он выжил в глухой деревне без инсулина. У него были хронические трофические язвы, и я и акушерка каждый день попеременно ходили его перевязывать. Он глава большой семьи, где многочисленные дети и даже маленькие внуки. И каждый раз он нам что-то дарил – то лепешку, то бананы, и плакал от избытка чувств. Когда люди приходят к тебе и просят помощи, а ты можешь эту помощь им оказать – это здорово.

– Вы жили в деревенском доме?

– Нет, я жила на втором этаже частной бельгийской клиники, вместе с акушеркой. На первом этаже размещалась сама клиника, на втором – помещения для волонтеров. Мы сами делали всю домашнюю работу, вели хозяйство, ухаживали за животными. У нас была лошадь, собака, кошка, черепаха, попугай… Лошадь – это не забава, а необходимость: нам приходилось ездить на ней по деревням, до самой дальней – час-полтора езды. У тех майя, кто позажиточнее, есть лошади, коровы и свиньи, правда, там мяса никто не ест, потому что его негде хранить из-за отсутствия электричества. Горячей воды у нас тоже не было. Вы не представляете, какой это резкий контраст с существованием человека из города-миллионника, никогда не жившего в деревне. Меня спасло то, что я занималась туризмом и умею выживать в экстремальных условиях.

– А страшно не было?

– Опасности подстерегали часто: например, случалось ходить по ночам принимать роды. Но мы пробирались через тропический лес с местным проводником, с кем-то из членов семьи, и это уже было не так страшно. Между дверьми у нас были большие щели, через них заползали змеи, пауки, жуки, скорпионы. Там быстро привыкаешь проверять одежду и обувь, чтобы не попался непрошеный гость. Я пережила сложную ситуацию – вооруженный конфликт, нас все время эвакуировали, из-за этого пришлось на какое-то время перейти работать в другое место, в государственную больницу. Но знаете, обычные бытовые страхи быстро уходят, и начинаешь бояться по другим поводам – за жизни своих пациентов. Тяжелее всего – когда нет возможности помочь: не хватает лекарств, не на чем транспортировать больного, а ты не слишком квалифицирован, чтобы что-то сделать.

–Как вам пришла в голову идея «клиники на краю земли»?

– Я подумала: было бы здорово, если, кроме бельгийской клиники, где я работала, появится еще одна, в другом районе. Я изучила обстановку, придумала, как найти финансирование и людей, которые захотят здесь работать. На самом деле наш проект недорогой. Построить клинику в Гватемале гораздо дешевле, чем в России, по нашей смете это 700 тысяч рублей плюс еще медицинский автомобиль для перевозки больных на лечение в центральные города. Всего необходимо 1 миллион 200 тысяч, на Бумстартере уже собрали около миллиона. Строительство планируем начать в июле. Но прежде чем приедут волонтеры, предстоит провести большую подготовительную работу: купить материалы, организовать быт строителей…

– А что это за волонтеры, готовые строить клинику? Откуда они?

– Прорабы приедут из развитых стран, по большей части – из России. Многие из них уже имели опыт строительства объектов в странах третьего мира. Строители же – это сами майя, местные жители. Наша идея в том, что работа добровольных помощников – более качественная, чем та, что сделана наемными рабочими, поскольку волонтеры трудятся за идею. Деревенские жители предоставляют нам землю, инструменты, и каждый из них должен отработать на стройке пять дней. Мы ничего не дарим и не делаем за так. Так же была построена и бельгийская клиника. Конечно, можно бросить клич, и съедутся строители из разных стран, которым интересно взглянуть на этот удивительный мир своими глазами. Но если люди что-то делают сами для себя, они это потом оберегают и ценят.

Сначала нужно договориться с двумя кругами местной власти – с администрацией и советом старейшин, и если они согласны с нашими условиями и дают добро, то мы подписываем документы. Сейчас создаем организацию, которая имеет право собирать деньги на строительство. Нам требуются спонсоры, в том числе и местные компании, мы хотим завоевать их доверие, дать им возможность убедиться, что мы не мошенники и в самом деле хотим что-то сделать для их страны. И конечно, предстоит оформить запросы на оборудование. Надеемся, что нам его донируют благотворительные организации, которые занимаются оснащением клиник. Это комплексный процесс, и для меня он пока сложный, ведь я никогда раньше этим не занималась. И я не одна, у нас уже собралась команда из 150 дистанционных помощников – среди них есть переводчики, веб-дизайнеры, люди других специальностей. На все у меня рук не хватает, но мне помогает Карина – администратор проекта.

– Но если среди майя нет своих врачей, значит, и медики должны туда приехать?

– Наш проект будет продолжаться как волонтерский. Я рассчитываю, что поедут врачи из стран, где развито такое явление, как социальный год. Многие на Западе заканчивают вузы и едут поработать на год в более бедные уголки планеты, а потом этот опыт записывается в резюме. В России такая практика не распространена, однако желающие уже находятся, нам приходят десятки писем в день. Но мы берем не всех – только профессионалов и людей увлеченных и убежденных. Мало только одного желания поехать в экзотическое место, полазить по горам ради красот природы и селфи с настоящими индейцами майя. Наших потенциальных волонтеров ждут суровый быт и тяжелый труд, они должны быть пластичными, уметь адаптироваться к быстро меняющейся ситуации, делать разные виды работы. Допустим, если твоя специальность ангиохирургия, ты там этим заниматься не будешь. Тебе придется принимать роды, читать лекции по профилактике диабета, рассказывать детям, как надо мыть руки, обучать сельчан правильно копать колодцы и строить туалеты, заниматься эпидразведкой, сидеть в лаборатории и смотреть в микроскоп, потому что, кроме тебя, все это делать некому. И конечно, ставить капельницы и делать уколы, вытаскивать пули и зашивать раны, причем иногда и одному, без медсестер.

– Виктория, можно задать вопрос, который вам задают сотни раз и который наверняка вам смертельно надоел. В России тоже есть много нищих, затерянных в лесах и в тундре медвежьих углов. Может быть, лучше построить клинику в одном из них?

– Да, мне часто задают этот вопрос, некоторые вкладывают в него изрядную долю негатива. Но я не считаю, что Россия – бедная страна. Да, есть труднодоступные районы Крайнего Севера, отдаленные деревни в Сибири, больных оттуда вывозят на вертолетах. Своим противникам отвечаю так: если вы найдете в России такое место, где в радиусе восьми часов езды на машине нет ни одного учреждения здравоохранения, даже здравпункта, где на 20 тысяч населения нет ни одного врача и медсестры хотя бы с годичным образованием, где нет роддома, где 60% детей голодают – мы приедем туда и построим клинику. Я искала на карте страны места, отвечающие всем этим критериям. Но у нас, даже если в поселке проживают 5 тысяч человек, уже строится больница, где в штате как минимум два десятка врачей. И потом, у нас существует система страхования. Если человека не положат в больницу, он имеет право жаловаться на родном языке. Вот я работаю в Уфе, в приемном покое клинической больницы, мне привозят бомжей, алкоголиков, наркоманов, и я обязана оказать им помощь – это их законное право. Хирурги спасают наркоманов с перерезанными венами, несмотря на то, что пациенты их матерят. А в Гватемале, как я уже сказала, народ вообще отрезан от цивилизации и от медицины.

– Мне очень нравится ваша идея дарить небольшие подарки тем, кто жертвует средства на проект, причем не простые – это изделия народных художников майя, уникальные и необычайно красочные. То есть вы еще и даете этим людям работу…

– Традиционная одежда майя очень красива. Я тоже ее ношу с удовольствием, когда бываю там. Это кропотливый труд вручную – иногда на шитье блузки или пончо мастерица тратит несколько лет. Мелкие вещи – кошельки, рюкзаки, фенечки, украшения стоят не так уж и дорого. По правилам Бумстартера, нельзя собирать деньги на благотворительность без вознаграждения тому, кто жертвует. Поэтому мы присылали спонсорам сувениры, сделанные руками майя, а тот, кто захочет, сможет оставить свое имя или название организации на стене клиники. Нужно только зайти на нашу страничку на Бумстартере под названием «Строительство клиники на краю земли» и выбрать способ пожертвования. Все это останется на долгую память как символ доброго дела и прикосновение к пестрому и противоречивому миру далекой экзотической страны. Который нам бы хотелось хоть немного изменить к лучшему…

21 марта 2016 года проект «Строительство Клиники на Краю Земли» на Boomstarter был завершен, в результате собрано 1 327 465 рублей. Сейчас заканчивается строительство здания и уже идет прием пациентов в клинике Health & Help .

Mchertok

Потрясающая история! И даже не столько тем, что Виктория из Уфы загорелась помощью индейцам Гватемалы, а тем, что деньги на клинику собираются — и успешно — в России, а не как обычно для проектов в развивающихся станах — у крупных американских или европейских фондов или правительственных агентств. Именно такие инициативы сделают нас великой державой.

14 декабря в Москве, в офисе Rambler&Co, состоялась встреча блогеров с Викторией Валиковой - врачом и основателем благотворительной медицинской организации Health&Help.

Виктория Валикова tropical_doc - врач-инфекционист из Уфы, специалист по тропической медицине (работает в Гватемале и Никарагуа), блогер Живого Журнала и просто человек, который любит людей.

С февраля 2017 года в маленькой деревеньке индейцев майя в Гватемале функционирует первая "Клиника на краю Земли", которую доктор Вика построила вместе с командой единомышленников . Вторая "Клиника на краю Земли" (в Никарауга) скоро будет построена для жителей бедного рыбацкого поселения Эль-Розарио.

Всем, кто не смог присутствовать на встрече лично, рекомендуем посмотреть запись трансляции. Далее мы раскроем основные моменты, о которых рассказала блогерам доктор Виктория.

Фотография из блога annataliya

"Для тех, кто с нами не знаком: Мы – Health&Help. Мы – те странные люди, которые считают, что у каждого человека есть право быть здоровым, – вне зависимости от цвета кожи, пола, национальности и количества денег в кошельке. Мы помогаем там, где не помогает никто. Там, где нет медицинской помощи – мы строим клиники и привозим врачей. Наша клиника в Гватемале построена, зарегистрирована и стабильно функционирует. Настало время помогать дальше."

"Клиника на краю Земли" бесплатная и существует за счет пожертвований со всего мира. Врачи, в том числе сама Виктория, не получают зарплату.

"Мы работаем там, где страшно. Там, где людям некуда пойти. Там, где малярия и холера уносят жизни сотен детей ежегодно просто от того, что нет места, где им могли бы помочь. Мы боремся за право каждого человека не умирать от излечимых заболеваний".

ЖЖ доктора Виктории tropical_doc начался с публикации писем родным. Оказалось проще писать в блоге, чтобы связаться сразу со всеми родственниками и друзьями. Блог заинтересовал множество читателей, ведь большинство людей знают Гватемалу только по кофе. Доктор Вика раскрыла для своих читателей и слушателей жизнь в тропиках с новой стороны.

Обе фотографии взяты из из блога tropical-doc

Врач маленькой деревенской клиники занимается направлениями, которые в обычной больнице разделены на несколько специальностей. Он должен быть одновременно врачом, лаборантом и медсестрой. Уметь вырвать зуб, обработать рану, принять роды и сделать анализы в небольшой лаборатории.

Врач также должен обладать высоким уровнем медицинских знаний, чтобы уметь "угадывать" болезни и не тратить драгоценные материалы на перебор возможных вариантов. Все, кто когда-то работал в клинике, остаются на связи, продолжают консультировать и удалённо помогать коллегам.

Самая важная часть работы "Клиники на краю Земли" - помощь матерям и детям. В Гватемале запрещены аборты, врача за это сажают в тюрьму на 8 лет. Женщины в Гватемале вынашивают 12-14 беременностей в течение жизни, потому что не имеют первичных медицинских знаний. В связи с этим клиника пытается проводить программу планирования семьи (прежде всего, это выдача контрацептивов). Также доктор Виктория рассказала, что гватемальцы в деревнях ростом в среднем всего 160 см, - это последствия хронического голодания в течение веков.

Местное здравоохранение старается поддерживать деятельность клиники , проводятся совместные программы по вакцинации детей.

Фотография из блога tropical-doc

Простые моменты в работе могут оказаться самыми важными. Например, в первые минуты жизни надеть ребенку шапочку, это снижает риск пневмонии на 40%. Одна из волонтеров вяжет младенческие шапочки и присылает Вике. "Приходите в клинику и мы дадим вам шапочку" - такая простая стимуляция действует на мам и они регулярно приводят малышей ко врачу. За привод ребенка на прививку также можно получить ботиночки (это большая ценность), пижаму или витамины, которые пользуются огромным спросом в бедных деревнях. Всё, что поступает из "большого мира", становится модным и востребованным.

"Вся наша деятельность состоит из маленьких моментов, которые легко изменить и это не требует больших затрат. Но в сумме это дает большие результаты и изменения в жизни. Например, важно научить людей чистить зубы и мыть руки".

Фотография из блога kiki-morok

Жители деревень, для которых работает доктор Виктория и ее коллеги, очень бедны. Доход семьи здесь исчисляется в парах обуви и количестве кастрюль. Если обуви хватает на всех членов семьи, это показатель достатка. Бедные семьи "занимают" кастрюли у соседей.

Фотография из блога tropical-doc

Очень важно уважать традиции. Нельзя ссориться с шаманами, с ними необходимо сохранять хорошие отношения. Их авторитет заслужен веками. В начале работы шаманы запретили врачам открывать клинику, пока они не проведут специальный ритуал, - ритуал был проведён и клиника открылась.

Если врач не дружит с шаманами - люди не будут ему верить. В этих местах всё еще есть обычай приносить в жертву животное перед родами. Люди верят, что причина болезней - сглаз и порча. Нельзя показывать, что ты не веришь в то, во что верят все. Поэтому сотрудникам клиники приходится идти на безобидные уловки и хитрости, чтобы заслужить доверие.

Врачи из современного мира, приезжающие на работу в клинику, не могут представить себе этот необыкновенный мир "магии", к этому трудно привыкнуть. Каждый приезжающий врач проходит "курс молодого бойца" и получает основные знания о мире Гватемалы.

Фотография из блога tropical-doc

Самая страшная ситуация в работе доктора в тропиках - когда нечем лечить. Маленькие медицинские организации, работающие в Гватемале, стараются помогают друг другу, делиться и обмениваться. Клиника доктора Виктории - единственная в регионе, у которой есть лицензия.

Фотография из блога tropical-doc

Работа "Клиники на краю Земли" и подобных организаций влияет на мировоззрение местного населения и особенно детей. Раньше девочек в деревнях Гватемалы отдавали замуж как можно раньше. Теперь они ходят в школу. Раньше девочки хотели быть хорошими женами, сейчас они хотят быть врачами и учителями.

На девочек здесь часто не делают документы, потому что "им это не понадобится в жизни". Иногда мамы даже не помнят дату рождения и возраст ребенка. Поэтому у доктора Виктории есть большая цель - чтобы у детей формировались более серьезные мечты и идеалы, чем у родителей.

Обе фотографии из блога tropical-doc

Проект второй клиники в Никарагуа родился из простой поездки в отпуск к морю. В процессе подготовки отпуска с Викторией связались коллеги и попросили заехать в очень проблемную деревню (в итоге доктор Виктория и ее спутники посмотрели 6 деревень). Оказалось, что в этих местах умирает очень много детей от малярии. Было принято решение - помочь.

Фотография из блога tropical-doc

Доктор Виктория также ответила на вопрос, почему она работает не в России. Каждый вправе работать там, где нравится и где он ощущает себя реально полезным. К сожалению, в цивилизованных странах медицина всё чаще начинает служить роскоши - пластике красоты и т.д. А в странах третьего мира самая простая медицина спасает жизни.

В работе клиники есть важный "побочный эффект". У волонтёров из других стран мира и у населения Гватемалы формируется положительное отношение к России. "В России живут очень хорошие люди, они построили клинику и заботятся о бедных странах". В процессе работы международной команды все становятся друзьями, одной семьей, нет никакой вражды "между странами", исчезают национальные стереотипы. Уезжая домой, волонтёры увозят в свои страны хорошее мнение о русских врачах и России в целом.

О переезде в Гватемалу

В Центральной Америке я оказалась в 2014 году. Я заканчивала специализацию по тропической медицине в Бельгии и получила предложение поработать волонтером в их клинике в Гватемале. Мне всегда нравилось путешествовать, я даже хотела поехать в Африку, поэтому согласилась. Я еще не знала, что это станет для меня поездкой длиною в жизнь.

Бельгийская клиника находится в очень бедном регионе Уэуэтенанго в абсолютной глуши: ни электричества, ни горячей воды, ни связи. Нас было двое - я и акушерка из Бельгии Инти, мы жили на втором этаже клиники и были единственными врачами на тысячи людей вокруг. В таких условиях приходилось непросто, но думать об этом было некогда: до четырех дня мы работали в клинике, после - по дому. Там я впервые начала лечить огнестрельные раны, укусы змей и скорпионов. Мне приходилось пробираться ночью через тропики, чтобы принять роды на дому.

Там я осознала, что, по сравнению с местными, мне очень повезло. У людей в России есть электричество, компьютер, мы умеем читать и писать. У миллионов людей в беднейших уголках Земли ничего этого нет. Они голодают, не имеют доступа к чистой питьевой воде, умирают от излечимых в остальном мире заболеваний; у них нет связи с цивилизацией и хоть какого-то медицинского обслуживания. Мне и раньше казалось это несправедливым, но в Гватемале я увидела это собственными глазами. Тогда я решила посвятить свою жизнь помощи бедным и нуждающимся.

О жизни в Гватемале и общественных нормах

В Гватемале очень чувствуется разница между городом и деревней, между богатыми и бедными. В городе люди занимаются торговлей и другими привычными для нас профессиями. Там есть дома из бетона и дерева, приличные районы. Гватемала-сити (столица Гватемалы. - Прим. ред. ) - и вовсе мегаполис, где есть небоскребы, благоустроенные зоны, рестораны, магазины, сетевые Starbucks и McDonaldʼs. Конечно, там тоже есть неблагополучные районы, но уровень жизни в столице все-таки приемлемый.

Я впервые начала лечить огнестрельные раны, укусы змей и скорпионов. Мне приходилось пробираться ночью через тропики, чтобы принять роды на дому

В деревнях ситуация иная. Дома здесь из адоба - это грязь, смешанная с еловыми иголками. Люди занимаются только земледелием. Еду готовят на открытом огне, используя дрова. Кроме того, здесь повсеместно есть проблемы с проточной водой и электричеством. Жители деревень едят тортильи - это кукурузные лепешки, а еще рис и бобы. Во многих регионах выращивают кукурузу, и для большинства это основной продукт питания. Овощи здесь дорогие, поэтому люди их не едят - из-за этого у них нехватка витаминов в организме. Также в стране ужасные дороги: 100 км можно преодолевать семь-восемь часов. Люди, которые не живут в городе, часто просто не могут добраться до больницы.

В Гватемале, как и во всей Центральной Америке, очень развит . В Гватемала-сити это чувствуется меньше, там женщины более европеизированные. Они учатся и работают, могут строить карьеру. Но мужчины все равно считают, что женщина должна сидеть дома и рожать детей.

В деревнях с правами женщин все очень плохо. У женщины нет возможности делать хоть что-то без ведома мужа. Многие из них не умеют читать и писать. Девушек выдают замуж с 12 лет, и они рожают огромное количество детей, так как понятия не имеют, что могут не быть постоянно беременными. А те, кто знает о предохранении, спрашивают у мужа, если хотят использовать контрацептивы. Аборты в Гватемале .

Я тоже сталкиваюсь с непониманием. Местные мужчины (даже в столице) удивляются, что мне 29, а у меня нет детей. Все пациенты меня уважают, но сначала никто не верил, что я врач. Да и сейчас, если в комнате есть мужчина, меня автоматически называют enfermera (в пер. с исп. «медсестра». - Прим. ред. ), но меня это не задевает. В основном мачизм распространяется на гватемальских женщин. Мужчины считают, что белую женщину нельзя строить, потому что «у белых все по-другому», а их женщины должны слушаться.

Девушек выдают замуж с 12 лет, и они рожают огромное количество детей, так как понятия не имеют, что могут не быть постоянно беременными

О создании клиники Health & Help и волонтерах

В России не было постоянно работающей организации, которая оказывала бы медицинскую помощь в странах третьего мира, - и я решила создать ее. Я вернулась в Уфу: идеей заинтересовалось много людей, но только один человек пошел до конца и стал сооснователем клиники. Это Карина Баширова, на тот момент ей было всего 17 лет. Карина не просто поверила в возможность открытия бесплатной клиники в Гватемале, но и взялась за огромное количество работы. Для меня она вундеркинд. В 2015 году мы с ней основали - организацию, которая помогает тем, кому не поможет никто. Наша главная цель - уменьшать боль и страдания беднейшего населения земли и оказывать медицинскую помощь в труднодоступных регионах планеты.

Площадку для строительства клиники мы искали долго. У нас был ряд критериев, которым должно было соответствовать место: удаленность от медицинских учреждений, государственная земля под гуманитарные проекты, значительная плотность населения вокруг, а главное, заинтересованность самой деревни в этом строительстве. Участие местных жителей в стройке было важным условием, но в двух подходящих местах мы столкнулись с особенностью менталитета гватемальцев - идти по пути наименьшего сопротивления. Люди говорили, что им проще ходить в больницу за 25–50 км, чем три месяца строить вместе с нами здание для клиники. В конце концов, мы нашли место в регионе Тотоникапан и построили клинику - одноэтажное здание в форме буквы О площадью 300 кв. м.

Когда мы только начинали, мы брали всех подряд, лишь бы кто-то работал, а теперь мы проводим тщательный отбор и собеседуем каждого. Нам необходимы люди и на месте, и для работы удаленно, но берем мы только тех, кто понимает, чем он реально может нам помочь. Врачи и медсестры должны быть с дипломом и опытом работы, они должны знать испанский на среднем уровне и английский на начальном, быть стрессоустойчивыми и иметь опыт проживания или путешествий в странах третьего мира. Очень важно, чтобы человек понимал, что на него ложится огромная ответственность за сотни жизней, что ему придется жить в достаточно аскетичных условиях: интернет здесь плохой, работать нужно шесть дней в неделю, а в свободное время всегда много дел по дому.

Люди говорили, что им проще ходить в больницу за 25–50 км, чем три месяца строить вместе с нами здание для клиники

Сейчас у нас живут и работают четверо ребят: Элин - врач из Бельгии, Женя - врач-хирург из России, Паскаль - медбрат из Гватемалы и Алекс - переводчик из Англии. Из-за строгого отбора к нам приезжают действительно уникальные ребята. Мы очень дружны между собой, нам интересно друг с другом общаться. С местными жителями мы тоже дружим, они часто приглашают нас на ужин в свои дома. С ними не поговоришь на какие-то высокие темы, но это очень открытые и добрые люди.

В последнее время к нам приезжают люди, которые специально готовились к этому: учили язык, заранее решили свои финансовые вопросы и приготовились работать без зарплаты. Мы предоставляем бесплатное жилье и питание, оплачиваем перелет, если кто-то едет на долгий срок. Поэтому если человек приехал целенаправленно работать волонтером, то у него есть все для жизни. Врачам, которые не знают язык, мы даем время на его изучение. У нас даже есть волонтер, который удаленно обучает их испанскому.

Как работает клиника

Мы работаем шесть дней в неделю с восьми утра и до четырех часов дня, если нет экстренных ситуаций, но они происходят постоянно. С шести утра к нам приходят люди, чтобы занять очередь. Некоторые приезжают издалека или преодолевают долгий путь пешком. Часть клиники занимает волонтерский дом, где живут все врачи, поэтому для людей мы открыты круглосуточно. У нас есть палата, в которой мы можем оставить человека на время лечения, покормить и оказать необходимую помощь. В день бывает от 20 до 40 пациентов, в основном это женщины и дети. Это связано с тем, что женщины в деревне всегда беременные, а дети постоянно болеют. Чаще всего мы сталкиваемся с пневмонией, гепатитом А, диабетом, простудами, астмой, укусами змей, пауков и скорпионов.

Мы боремся за то, чтобы у женщин была возможность получать качественные консультации по планированию семьи, потому что каждая женщина имеет право выбирать, сколько детей она хочет иметь и когда. В среднем местные жительницы рожают семь детей за свою жизнь, но по результатам опроса наших пациенток более 90 процентов не хотели бы иметь такое количество детей. Благодаря нашей программе контрацепции несколько сотен женщин начали пользоваться контрацептивами. И особенно я горжусь тем, что мы стали единственным в области центром по диагностике и лечению инсулинозависимого диабета. Только мы учим людей, как использовать инсулин и как жить с диабетом.

Мы увидели результат нашей деятельности в Гватемале и подумали о новом проекте. Правда, мы боялись брать на себя еще больше обязательств, пока однажды нам не предложили посмотреть деревеньки в Никарагуа. Люди там живут в домах из полиэтиленовых пакетов, у школы нет стен, малярия уносит сотни жизней. Невозможно забыть это и пройти мимо, поэтому мы решили помочь. - наш новый проект, над строительством и открытием больницы мы будем работать весь год.

Сейчас все намного проще, чем было в самом начале. Больше людей делают пожертвования медикаментами и деньгами, многие хотят стать волонтерами. Мы стали популярными во всем мире, потому что Health & Help - единственный российский проект, который постоянно работает в странах третьего мира. Нас находят через знакомых и бывших волонтеров, через социальные сети, ЖЖ и статьи в СМИ.

О деньгах

Деньги на строительство клиники в Гватемале мы собирали через российские и иностранные краудфандинговые платформы, то же самое мы делаем и с клиникой в Никарагуа. На содержание больницы в Гватемале у нас уходит примерно 2000–2500 долларов в месяц, еще мы закладываем 500 долларов на экстренные расходы. Из этой суммы 80% тратится на медикаменты и расходные материалы, остальные 20% - это коммунальные расходы, еда для волонтеров, бензин и ремонт машины. Продукты мы закупаем на рынке. У нас самое простое вегетарианское питание: едим рис и бобы, потому что это дешево, также мы стараемся есть овощи и приучаем к этому местных. Рассказываем им, что можно купить и как приготовить, чтобы было полезно и дешево.

Чтобы помыть ребенка, нужно пойти в лес, найти дрова, развести костер, набрать воды и согреть ее. Когда у тебя 5–10 детей, ты просто физически не успеваешь делать это

О личной жизни и планах на будущее

Гватемала очень изменила меня. Я начала намного терпимее относиться к людям, стала мудрее, перестала переживать по любым поводам. Жизнь в стране третьего мира приобрела для меня совсем другой вес. Теперь я понимаю, что не могу умереть, потому что несу ответственность за целую деревню и группу врачей. И я знаю, что Карина чувствует то же самое. Даже когда мы в отъезде, у нас нет выходных. Мы не перестаем писать и вести социальные сети, следить за контентом, общаться с журналистами и спонсорами. Потому что если мы хотя бы на день прекратим это делать, то лишимся денег, а следовательно, лекарств, и тогда кто-то может умереть.

Большинство людей думают, что меня целуют в ноги за мою деятельность, но это ошибочное предположение. Мы получаем из России сотни анонимных писем, комментариев и сообщений, наполненных гневом. И чем больше мы делаем, тем больше нас ругают. Я не сержусь и не обижаюсь на тех, кто пишет это. Единственное, что мы можем сделать, чтобы изменить ситуацию, - это отвечать на зло добром и любовью.

Чтобы менять мир, не нужно быть героем. Этим занимаются простые люди - те, кто делает немного больше, чем остальные. Если честно, я очень счастливый человек. Я вижу результат того, что делаю, и это приносит мне огромное удовлетворение. Каждый день я встаю и засыпаю с улыбкой на лице.

А еще я встретила здесь своего молодого человека. Эндрю американец, он работает волонтером в некоммерческой организации, которая занимается развитием местного бизнеса, помогает людям и обучает их. Первый год каждый волонтер в обязательном порядке занимается социальной работой. Эндрю отправили работать учителем в школе в нашей деревне - так мы и познакомились. Около года дружили, а потом влюбились друг в друга.

Сейчас важная цель для меня - строительство клиники в Никарагуа. Еще летом я выпускаю книгу с названием «Точка G» с моими юмористическими записками тропического врача. Там я пишу о первом годе волонтерства в бельгийской клинике, собираю байки из интернатуры и привожу романтические истории из жизни. Мы надеемся, что деньги с продажи книги помогут покрыть часть расходов на клинику в Никарагуа.

Если говорить о планах на личную жизнь, то мы с Эндрю мечтаем усыновить четырех детей с Гаити или из Африки и воспитать из них свободных и счастливых людей. Я думаю, что во мне слишком много любви, чтобы хранить ее только для себя.

С какими именно растениями ассоциируется у вас Амазония? Конечно, ответы могут быть разными, но большинство из вас несомненно назовут гигантскую кувшинку викторию регия. С детства нам знакомы изображения ее гигантских листьев. Много лет назад отец водил меня, 8-летнего мальчика, в Никитский ботанический сад подивиться на это чудо природы. Теперь, когда я стал старше тогдашнего своего отца, я наблюдаю королеву Амазонии воочию, но первое знакомство в детстве останется самым ярким...

Лесное озерцо, затерянное в сельве в 80 км вниз по Амазонке от Икитоса, Перу. На заднем плане непролазная стена образована ароидным растением Montricardia arborescens.

У Игоря Северянина есть даже лирическое стихотворение на эту тему:
Редко, редко в цвету...
До и после нее жизнь — элегия
И надежда в мечту.
Ты придешь — изнываю от неги я,
Трепещу на лету.
Наша встреча — Виктория Регия:
Редко, редко в цвету...

Чтобы увидеть это удивительное растение, мне пришлось продираться через непролазную чащобу к маленькому лесному озерцу. Это озерцо формируется каждый год, когда заканчивается разлив Амазонки и могучая река возвращается в свое русло. Тогда по всей Амазонии остаются тысячи таких вот затерянных озерышек. Во время наводнений, кстати, и происходит распространение семян. Подойти к берегу такого озерца непросто, ибо и берега как такового нет. За метров 10 до водной глади берег представляет собой довольно зыбкий субстрат, поросший различными травами, местами стоящими сплошной высокой стеной.

На такой фикус можно влезть и поснимать озерную жизнь:)

Эти и другие фотки виктории в разном разрешении можно посмотреть Жмите там на All sizes (значок с лупой).

Почему в Гватемале хорошего пациента нужно наградить банкой, а в Африке белых докторов называют мертвецами

«Руки тут тебе протягивают все: пациенты, продавцы в деревенских лавках, просто люди на улице. Но правило тропического доктора № 2 гласит: сперва посмотри на руки, а потом пожимай. Хорошо, что у нас бензилбензоата столько, что хоть полы мой. Но приятного мало, чесотка — она такая...» Это выдержки из блога молодого врача Виктории Валиковой. Уже семь месяцев девушка трудится в небольшой сельской клинике в Гватемале.

Фото из личного архива. Ярослав Свиридов во время командировки в Конго.

«Воскресный променад. За мной бежит толпа детишек, настроенных весьма агрессивно. Причина в том, что я белый. Норовят бросить в меня камнем или пнуть...» А это уже воспоминания ростовского хирурга Ярослава Свиридова о его командировке в Африку.

Для этих наших соотечественников в белых халатах рабочий день может начаться с вызова к беременной, одержимой злыми духами, а закончиться спасением умирающего от истощения ребенка. Или, что чаще, — его смертью. Что заставляет наших медиков ехать на край света? Как врачам-иностранцам не стать заложниками? И почему, чтобы уйти из гуманитарных миссий, некоторым приходится обращаться к психологам? Обо всех нюансах работы в странах третьего мира доктора рассказали «МК».

Фото из личного архива. «Воскресный променад. За мной бежит толпа детишек, настроенных весьма агрессивно. Причина в том, что я белый. Норовят бросить в меня камнем или пнуть...»

Из блога Виктории Валиковой (ее ник в ЖЖ — tropical_doc):

«Гватемала — это вам не Россия, пациенты здесь с дождем не прекращаются, а начинаются. Потому что на полях не особо хорошо, а в больнице тепло, сухо и витаминки дают...»

Виктории — 25. Самое время строить карьеру или семью. Но вместо этого с утра до ночи она лечит потомков майя, проливающих кровь на строительстве гидроэлектростанции, ездит на «роды на четвертом месяце беременности», которые оказались гастритом, или пытается втолковать местным дамам, что противозачаточные таблетки нужно принимать регулярно и по одной таблетке, а не всю упаковку зараз.

Поселок Похом, в котором трудится Виктория, затерялся в горах где-то на границе с Мексикой. Здесь нет телефона, нет горячей воды, электричество в клинике хоть формально и есть, проще сказать, что его нет. А пациентов достаточно много. Порядка 20 тысяч человек из двадцати окрестных деревень. И к каждому нужно найти подход.

Фото из личного архива. По признанию Виктории Валиковой (на фото слева) самыми сложными для нее были три дня, за которые они с ассистенткой приняли девять родов с осложнениями.

Из блога Виктории:

«Первое правило консультации — никогда не давать таблеток в упаковке. Все пилюли должны вытаскиваться и перекладываться в пластиковый пакет. Причина проста: даже еле живой дядька с десятидневной кровавой диареей твои таблетки в новенькой упаковке попытается продать. Такой уж менталитет: лучше подохнут, но бабла наварят...

Второе правило консультации — никому нельзя верить. Тут у нас и ложнобеременные за витаминками приходят, и ложнонелактирующие — за молочной смесью. Иногда так отменно придумают, что хочется им эту смесь дурацкую отдать. Даже ребенка чужого принесут.

Третье правило — хорошему пациенту надо дать стеклянную банку. Они этим банкам очень радуются — ведь в них можно что-нибудь засунуть, и туда муравьи не залезут. А можно еще туда что-нибудь засунуть и потом это что-нибудь на рынке продать. А еще можно просто банку на рынке продать...»

Ее рабочий день начинается с обхода лежачих пациентов — а это полтора часа по дороге, вымощенной коровьими лепешками и скользкими валунами. Для самых экстренных случаев есть местная «карета скорой помощи» — жеребец по кличке Зорро, которого «муйбонитадоктора» (что-то типа «очень красивая докторша») в виде исключения разрешили поставить на постой в тюрьму для животных.

«...Это загончик, куда отправляют четвероногих, которые пасутся не на том месте или съели что чужое. Нужно заплатить 50 кецалей (5 баксов), чтобы животину оттуда вызволить».

Персонал в клинике трудится почти бесплатно.

— В моем контракте написано «волонториат с компенсацией средств на продукты питания». Нам выделяют немного денег, которых в принципе хватает. Если не покупать каждый день мясо.

Зачем ей, молодой девушке, все это нужно?

«Придет его отец и нас зарежет...»

Ответа на мое письмо пришлось ждать больше трех недель. Как оказалось, в поселке, где располагается клиника, начались боевые действия.

— У нас в области строят гидроэлектростанцию. Есть две группы — «за» и «против» строительства, которые со стойкой периодичностью друг с другом конфликтуют. Сейчас как раз обострение. Почти каждую ночь взрывают самодельные бомбы на главной улице, как раз там, где стоит наша клиника.

— Зачем мне все это нужно? Я очень люблю людей. Это первое и, пожалуй, единственное, что движет мной. Ну и вера в добро...

В Уфе Вика окончила университет и интернатуру по специальности «инфекционные болезни», год проработала в приемном покое местной «инфекционки». А потом все бросила и отправилась набираться опыта в больницы Таиланда, Камбоджи, Индонезии. Там-то девушка и осознала: она мечтает спасать людей в странах третьего мира. Потом было обучение в Институте тропической медицины в Бельгии, на сайт которого девушка зашла совершенно случайно.

— И так же неожиданно я наткнулась на маленькую негосударственную организацию, которая искала врача в Гватемалу. На собеседовании мне объяснили, что условия там, мягко говоря, не сахар. Но то, что делали эти ребята, меня настолько поразило, что я решила во что бы то ни стало получить это место. И вот я здесь...

Ее обычный рабочий день — это 10 «диарей», 10 ОРВИ, одна-две травмы. Ну и, конечно, роды.

«...В Похоме женщины верят, что количество изгибов на пуповине равняется количеству детей, богом им предписанных. Некоторые местные повитухи грешат тем, что говорят цифру вслух, и женщины, веря, что больше детей у них не будет, прекращают предохраняться. И, конечно, залетают. Потому что это Гватемала. Здесь говорят: «Забеременела от кукурузного початка...»

Девушка признает: к ним обращаются только в самых серьезных случаях, когда местные целители оказываются бессильны.

— Вообще-то у нас здесь официальной медицине доверяют. Но есть один очень важный нюанс — традиции. Столкнувшись с ними, мы порой оказываемся бессильны.

Наверное, самая душераздирающая иллюстрация противоборства традиций и здравого смысла — история местного папаши, который готов был угробить свою дочь, только бы не нарушать обычаев. Девочку в клинику привезли с абсцессами, но местные волонтеры напрочь отказались их вскрывать.

Из блога Виктории:

«...Если мы этого ребенка разрежем, то отец придет и нас зарежет. А у нас семья, дети…» — говорит мне Карлос (промоутер, то есть помощник из местных. — «МК»). По поверью, если ребенка тронет ножом кто-то не из семьи, ему надо отомстить, кровь за кровь. «А если кто-то из членов семьи?» — интересуюсь я у отца. «А, ну это можно! — улыбается он. «Карлос, готовь ребенка, а у меня будет сейчас краткий курс «хирургия за 3 минуты». Беру отца в операционную, объясняю: «Резать будете строго по линиям. Глубина — полсантиметра (…) Все прошло хорошо. Правило №4 тропического врача гласит: выход есть всегда. Правда, обычно он идиотский...»

Жизнь и смерть по закону джунглей

О своей работе Виктория пишет с юмором. Единственный пост, который сложно читать без слез, озаглавлен «Наша первая смерть». В клинику тогда принесли девочку с подозрением на кишечную инфекцию. В свои три с половиной года весила она меньше восьми килограммов.

Из блога Виктории:

«...Осматривая ее, я боялась пальпировать глубоко — усыпанная гематомами, она стонала при каждом вдохе. Задние поверхности бедер были покрыты огрубевшей шелушащейся чешуей — типичная картина «квашиокровой кожи». Такое наблюдается у длительно голодающих детей. «Стан (медбрат из соседней клиники. — «МК»), это не инфекция. Они ее не кормят».

Но первая трудность, с которой столкнулись врачи — даже не выходить девочку, а уговорить ее родителей оставить ребенка в клинике. «У нас нет денег. Дайте что-нибудь от живота, и мы пойдем». После долгих уговоров родители согласились отсрочить свой отъезд. Но только на одну ночь.

«Утром она впервые заплакала в голос и сама, не захлебываясь, проглотила молочно-масляную смесь. Через час, несмотря на громкие протесты Стана, родители забрали ребенка домой. Потому что «мы сами ее будем поить, ей лучше дома, а у нас еще семеро детей, нам работать надо». Еулалия умерла через восемь часов после того, как ее забрали из клиники...»

Человеку, который ни разу не бывал в Гватемале или других странах третьего мира, сложно объяснить, как такое возможно.

— Обычно истощенные дети — это ребятишки с каким-то другим хроническим заболеванием, умственной отсталостью или, например, астмой. Здесь действует закон джунглей: кто успел, тот и съел. На улице часто можно увидеть картину: мамашка достает связку бананов, и дети гурьбой набрасываются на лакомство. Кто сильнее, тот и съедает больше. Больным детям не достается. Смерть ребенка здесь почти норма.

И даже такие отчаянные врачи, как Виктория, ничего с этим поделать не могут.

Из блога Виктории:

«...У нас в саду растут банановые деревья, вокруг клиники летают колибри, которые пьют нектар с наших клумб...» Но у этой идиллии есть и обратная сторона. «Вчера помылась шампунем для собак, ибо я уже замучилась думать о том, что подцеплю в следующий раз. Растворы от блох и чесотки стоят у меня на туалетном столике, там, где у моих бывших одноклассниц стоят шанелиномерпять...»

Впрочем, Виктория уверяет: в бытовом плане ее почти все устраивает.

— Недавно читатели из России прислали нам тушенку и гречку. Это то, чего мне здесь не хватало.

Доктор — мертвец

«...Раздача еды рядом с нашим госпиталем. Апофеоз безалаберности и гуманитарного чистоплюйства. Организация платит несметные деньги за логистику и доставку. А местные, получив заветную пайку, тут же поголовно бегут и продают ее на рынке...»

Фото из личного архива. Раздача еды около госпиталя.

Это выдержки из записей хирурга из Ростова-на-Дону Ярослава Свиридова о его командировке в Африку. Несколько лет он проработал в ростовской больнице при колонии, пробовал найти себя в фармбизнесе. А потом присоединился к «Врачам без границ» (сокр. MSF — от французского Médecins sans frontières). Сейчас за плечами у Ярослава четыре миссии: в Демократическую Республику Конго, Южный Судан, на Гаити и в Пакистан.

Когда мы разговаривали, Ярослав как раз ехал в свою пятую миссию — опять в Южный Судан.

— Зачем мне все это нужно? Думаю, это своеобразный драйв. Деньги меня во «Врачах» не интересуют — главное, чтобы хватало на удовлетворение элементарных потребностей.

— Но все же если сравнить зарплату в MSF с той, которую медики получают у нас в стране…

— Для начала следует объяснить, что твоя квалификация и выслуга на родине в MSF никого не интересует. У врача высшей категории и юнца, только что окончившего университет, зарплата будет одинаковой. Дальше она меняется в зависимости от стажа в организации. Год в полях — и зарплата существенно увеличивается. К примеру, моя первая зарплата была 1100 евро на счет в банке и 600 долларов командировочных. Для оперирующего хирурга это небольшие деньги даже в России. Но и их ты будешь получать только полгода, пока идет миссия. Остальное время тратишь накопленное.

Как объясняет Ярослав, в MSF время нахождения в миссии для узких специалистов — хирургов, анестезиологов — ограничивается пятью месяцами. Связано это с высокой нагрузкой.

— Мы работаем день и ночь, поэтому даже к концу четвертого месяца жутко устаем.

Из записей Ярослава:

«...Традиционное средство передвижения местных жителей — автобус, облепленный людьми, будто улей пчелами. Когда эта адская машина переворачивается, получается эдакий мясо-костный фарш. Однажды такое случилось в мою смену. Три дня потом разгребали...»

Но чаще всего хирургам во «Врачах» приходится иметь дело с гнойниками, переломами и огнестрельными ранениями в зоне боевых конфликтов.

Фото из личного архива. «Музунгу» Ярослав Свиридов во время командировки в Конго. На суахили это слово означает не только белый, но и мертвец.

Порой они очень агрессивно настроены по отношению к белым, - объясняет Ярослав. - У местных ребятишек есть даже такой аттракцион: подбежать к доктору и отвесить ему пинка. А еще могут камнем кинуть. Само слово «музунгу» на традиционном суахили имеет не только значение «белый», но еще и ругательное — «мертвец», то есть человек, который в связи с приближающейся смертью бледнеет. Согласитесь, неприятно, когда тебя так называют по сто раз на дню. Ребята из ООН даже сделали себе футболки с надписью: «Я не музунгу, у меня есть имя!»

20 тысяч долларов в мелких купюрах

Из записей Ярослава:

«...Миссия в Южный Судан была, пожалуй, самой тяжелой в плане климата и быта. Пять недель борьбы за выживание. Теперь мне кажется, что это была целая вечность...»

— Начнем с того, что с собой в ту поездку нам дали порядка 60-70 тысяч долларов. Деньги нужно было доставить в лагерь. Как нас никто не пристрелил тогда, уж не знаю. Кстати, такой способ перевоза наличности для «Врачей» в порядке вещей. В первую свою миссию я вез 20 тысяч долларов в мелких купюрах через зону военного конфликта.

Зачем в лагерь понадобилось доставлять столь существенную сумму — загадка. Ведь там, куда направлялся Ярослав, потратить деньги было особо негде.

— В аэропорту нас встретил координатор со словами: «Парни, сходите в кафешку — наешьтесь от пуза. Дальше вы такой еды не найдете». Лагерь был разбит на территории южносуданской деревеньки. Неделю пришлось пожить в местной хижине, называемой тукола, — мазанке, построенной из грязи и соломы. Изнутри крыша домика подшита пластиком, под которым жили стада насекомых.

Фото из личного архива. На заднем плане тукола - традиционное жилище южносуданцев. Неделю волонтерам пришлось жить в такой, пока они обустраивали лагерь.

Из записей Ярослава:

«...Коровы здесь повсюду. Это местная валюта, вернее, это даже больше, чем деньги. Жизнь человека ничего не стоит, а жизнь коровы стоит много. За них убивают, ради них совершают налеты, мужчина не может жениться, если у него нет достаточного количества коров. И упаси Господи сбить корову на дороге...»

— А как вообще в Африке относятся к официальной медицине? Есть мнение, что местные предпочитают лечиться у колдунов.

— Это зависит от региона. В Конго к нам бежали с каждым прыщиком, в Судане же действительно предпочитали местных целителей. У меня на страничке есть фото мальчика, которого шаманы чуть ли не до смерти залечили. Делали какие-то прижигания, шрамирование и занесли инфекцию. В госпиталь парня принесли, только когда начался сепсис.

— Бывали случаи, когда родственники не разрешали проводить какие-либо операции, ссылаясь на традиции?

— О да, особенно часто такое происходило в Пакистане, где женщину вообще нельзя оперировать без разрешения родственников-мужчин. Иногда женщины умирали на наших глазах — мужчины не успевали доехать в клинику.

— В Интернете то и дело пишут о похищениях представителей международных гуманитарных миссий. Вас как-то защищают?

— В классическом понимании никак. Представителям миссии запрещено иметь при себе оружие или нанимать вооруженную охрану. На самом же деле во «Врачах» уделяют много внимания безопасности своих сотрудников. Гарантией нашей неприкосновенности является полный нейтралитет MSF — как по отношению к правительственной стороне, так и к повстанцам. Но иногда волонтеров все же берут в плен — ради выкупа.

— И как после похищения развиваются события?

— Перед каждой миссией сотрудники заполняют анкету с 60 вопросами. Она называется «доказательство жизни». Все свои ответы волонтер запоминает. В случае похищения по этим ответам становится понятно, жив ли человек. Потом в дело вступают переговорщики.

Из записей Ярослава:

«...80% волонтеров после первой миссии уходят из организации, 15% же становятся MSF-зависимыми. Им для избавления от «пагубной привычки» под названием «Врачи без границ» приходится обращаться к психологу... Думаю, не погрешу против истины, если сравню некоторых мсфовцев с адептами тоталитарной секты. У некоторых волонтеров на фоне увиденного и пережитого «срывает крышу». Они снова и снова едут в миссии, жертвуя своей нормальной жизнью, здоровьем. Эдакие «гуманитарные маньяки»...»

— У меня среди знакомых таких нет, но о подобных случаях я знаю, — поясняет хирург. — Одни подсаживаются на экстрим. Как спортсмены-экстремалы, они бегают из миссии в миссию, пытаясь получить такие же ощущения. А другие, увидев голод, крайнюю нищету, просто не могут с этим смириться...