Подписание пакта о нейтралитете между ссср и японией. Япония и ссср – история в документах

24 марта в беседе с Молотовым японский министр сообщил, что едет в Берлин и Рим для установления личных контактов с руководителями держав оси в связи с заключением тройственного пакта, так как обмен мнениями по этому вопросу осуществлялся только по телеграфу. Однако это не исключает того, что он как ближайший помощник в прошлом графа С. Гото, инициатора восстановления отношений с СССР в 1925 г., стремится к развитию хороших отношений с Москвой.

Во время встречи со Сталиным Мацуока подтвердил свое намерение улучшить отношения с Москвой. На это Сталин ответил: «Какова бы ни была идеология в Японии или даже в СССР, это не может помешать практическому сближению двух государств, если имеется желание обеих сторон… Что же касается англосаксов, то русские никогда не были их друзьями и теперь, пожалуй, не очень хотят с ними дружить». В заключение он поддержал стремление государств оси к контролю над капиталистами .

Японский министр напомнил, что в 1932 г. он поддержал инициативу Москвы о заключении пакта о ненападении. И хотя японское правительство не откликнулось тогда на это предложение, он продолжал индивидуальную работу в пользу заключения такого пакта. После его назначения в 1940 г. главой японского внешнеполитического ведомства претворение в жизнь этой идеи стало рассматриваться им как насущная необходимость, помимо разрешения таких вопросов, как заключение торгового договора и подписание новой конвенции о рыболовстве, переговоры о которых продвигались довольно успешно.

Затронув вопрос о японских нефтяных и угольных концессиях на Северном Сахалине, Мацуока напомнил, что они в 1925 г. были предоставлены (до 1995 г.) в качестве компенсации за ущерб, нанесенный Японии в связи с инцидентом в Николаеве в годы Гражданской войны, где было убито немало японцев.

В ответ на предложение Молотова о ликвидации концессий японский министр поставил вопрос о продаже Северного Сахалина, сославшись на то, что японцы пришли на этот остров еще в XVI в., а русские «отняли» его у Японии сравнительно недавно, в начале периода Мэйдзи (1875 г.). Вместе с тем Мацуока высказался за ускорение решения вопроса о границе между СССР и Маньчжоу-го.

Далее он подчеркнул, что Япония, заключив союз с Германией, не собирается ссориться с СССР и будет стремиться к тому, чтобы такие же отношения сохранялись между Советским Союзом и Германией. Однако если СССР будет сотрудничать с США против Японии как против общего врага, то последняя вынуждена будет, напав на СССР, разделаться со своими противниками по отдельности.

В ответ Молотов сказал, что с 1932 г., когда Япония отвергла советское предложение о пакте о ненападении, положение в мире существенно изменилось – теперь у СССР есть такой договор с Германией, а у Японии есть пакт о союзе с последней. Пакт СССР с Германией оказался возможным, так как она, по мнению Молотова, правильно поняла интересы Советского Союза, который в свою очередь осознал, интересы Германии.

Давая понять, что Японии и СССР целесообразно было воспользоваться этим примером, Молотов заявил: «Что касается пакта о ненападении между СССР и Японией, то советская сторона к этому вопросу также относится серьезно, исходя при этом из тех установок, из которых она исходила при заключении договора с Германией».

Указанное обстоятельство, с нашей точки зрения, имеет принципиальное значение для оценки разных толкований советско-японского пакта о нейтралитете, о которых будет идти речь ниже.

Касаясь вопроса признания Советским Союзом в 1925 г. Портсмутского мирного договора между Россией и Японией, Молотов сказал: «Нельзя оставлять без изменений то, что было установлено во взаимоотношениях между нашими странами после поражения России в 1905 г. Понятно, что в СССР смотрят на Портсмутский договор примерно с таким же чувством, как в Германии относятся к Версальскому договору. Так что Портсмутский договор – плохая база развития и улучшения отношений. Тем более, что Япония нарушала этот договор в отношении Маньчжурии».

Как неуместное расценил советский руководитель и напоминание о николаевских событиях, сославшись на то, что они произошли на последнем этапе японской интервенции в Приамурье и Приморье, в период очень плохих отношений между двумя странами.

По вопросу об интересах СССР и Японии в районе Сахалина и Курильских островов Молотов заявил, что предложение о продаже Северного Сахалина «он рассматривает как шутку». «У нас никто не понял бы сейчас продажу Северного Сахалина, поскольку помнят, что только в результате поражения в 1905 г. Россия была вынуждена отдать южную половину Сахалина, – продолжал Молотов. – Нашему общественному мнению было бы более понятно, если бы в исправление Портсмутского договора, заключенного после поражения, был поставлен вопрос о покупке южной части Сахалина, причем вопрос о цене мог бы быть разрешен по соглашению. Теперь более правильно было бы поставить вопрос о покупке у Японии не только южной части Сахалина, но и некоторой группы Северных Курильских островов (курсив наш. – К. Ч .)».

Таким образом, очевидно, что нарастание угрозы со стороны Германии вынудило СССР говорить уже не о безвозмездном возвращении Южного Сахалина и Курил, а только о покупке части этих территорий.

Молотов выразил надежду, что японское правительство, стремясь к заключению пакта о ненападении, на базе учета взаимных интересов, как это сделала Германия в 1939 г., благожелательно подойдет к вопросу о покупке СССР Северных Курильских островов и южной части Сахалина.

По поводу отношений с США Молотов заверил, что у советского правительства «нет намерения заключать соглашение для нападения на Японию».

В конце беседы глава советского правительства предложил ограничиться заключением советско-японского пакта о нейтралитете с тем, чтобы «вопросы, требующие длительного обсуждения, не нужно было бы затрагивать». При этом Молотов добавил, что «во время его встреч в Берлине с Гитлером и Риббентропом, и в частности в последней беседе с Риббентропом, ему вполне конкретно было заявлено, что в вопросе о концессиях на Северном Сахалине Япония пойдет навстречу советской стороне» по рекомендации своего основного союзника по тройственному пакту.

26 марта Мацуока прибыл в Берлин и со следующего дня начал переговоры с Риббентропом и Гитлером.

Не раскрывая способов реализации плана «Барбаросса» – плана войны против СССР, Риббентроп выразил заинтересованность в том, чтобы Япония как союзник Германии не вмешивалась в эту возможную войну (в соответствии со ст. 5 тройственного пакта), поскольку Германия рассчитывала самостоятельно распорядиться судьбой всех территорий СССР после его молниеносного разгрома без участия Японии. В то же время последняя должна была оказать помощь Германии, нанеся удар по Сингапуру – главной военной базе Великобритании на Дальнем Востоке.

Но японский министр, ограничившись личным обещанием, дал понять, что не собирается оставаться статистом в случае раздела территории СССР после его поражения. Мацуока не скрывал своего намерения заключить с СССР пакт о нейтралитете, который бы служил гарантией безопасности тыла Японии во время ее экспансии на Юг, направленной против интересов Англии и особенно США в этом районе.

С этой точки зрения представляет интерес мнение бывшего начальника информационного отдела военного министерства Японии, генерал-лейтенанта X. Хаты, который, находясь в советском плену, в своих показаниях отметил: «Что касается советско-японского пакта о нейтралитете, то этот шаг был направлен на упрочение японской позиции в отношении США» .

В беседе с Риббентропом, состоявшейся 29 марта, Мацуока высказал намерение еще раз предложить СССР присоединиться к тройственному пакту. Риббентроп ответил, что «в настоящее время в связи с изменением обстановки вопрос об этом уже не стоит», и посоветовал Мацуока во время бесед с советскими руководителями в Москве не затрагивать и вообще не вступать с ними в обсуждение каких-либо связанных с этим пактом вопросов .

Существует мнение, что в соответствии с инструкцией своего правительства, допускавшей заключение пакта о нейтралитете вместо пакта о ненападении с СССР, Мацуока провел переговоры о его подписании, будучи в Москве 24 марта проездом по пути в Германию и на обратном пути, начиная с 7 апреля . На самом деле эта точка зрения не подтверждается изложенной выше записью этих переговоров, из которой следует, что вопрос об этом затрагивала только советская сторона.

Тем не менее Мацуока, имея широкие полномочия, был настроен заключить пакт о ненападении или нейтралитете, вопреки предупреждению Риббентропа, с целью сохранения свободы рук как в отношении Берлина, так и Москвы. В пользу этого свидетельствует следующая телеграмма министра иностранных дел Германии немецкому послу в Токио от 5 июля 1941 г.:

«Касаясь вопроса об отношениях Японии к Советской России, я хотел бы в целях Вашей личной ориентировки правильно осветить сообщение о нашем с ним разговоре на тему о японско-русском договоре о ненападении или нейтралитете.

Согласно Вашей телеграмме № 685 от 6 мая 1941 г., Мацуока сообщил Вам тогда, что после своего отъезда из Берлина он не рассчитывал на возможность заключения японо-русского пакта о нейтралитете. То же выражал он и в разговоре со мной, и только думал воспользоваться случаем, если русские выразят к тому готовность. Сделанным Вам тогда сообщением Мацуока, по-видимому, хотел сказать, что я после берлинских переговоров должен был бы считаться с возможностью заключения пакта. Такое же заявление сделал Мацуока и графу Шуленбургу в Москве после того, как уже было достигнуто соглашение по поводу заключения пакта и как раз до формального его подписания. При этом г-н Мацуока так представил разговор со мной, будто он сказал мне, что не сможет избежать в Москве обсуждения давно назревшего вопроса о японо-советском пакте о нейтралитете или ненападении, что он, конечно, против всякой поспешности, но что ему придется что-то предпринять, если русские пойдут навстречу японским желаниям. Я будто бы согласился с его мыслью.

То, что Мацуока изложил Вам, а также графу Шуленбургу, не отвечает действительности. Тема японо-советского пакта о ненападении и нейтралитете была поднята в разговоре между Мацуока и мною 26 марта 1941 г. и, согласно записи, сделанной послом Шмидтом тотчас же после нашего разговора, тема эта развивалась таким образом.

В связи с замечанием о заключении давно уже обсуждаемого русско-японского торгового договора, Мацуока прямо поставил мне вопрос, не должен ли он на обратном пути задержаться в Москве, чтобы обсудить с русскими пакт о ненападении или о нейтралитете. Он при этом подчеркнул, что японский народ не допустит непосредственного присоединения России к пакту трех держав, что последнее вызвало бы во всей Японии общий крик негодования. Я ответил Мацуока, что о принятии России в члены пакта и думать нечего, и посоветовал ему по возможности не поднимать в Москве вопроса о заключении упомянутого пакта о ненападении или нейтралитете, так как это не уместилось бы в рамки современного положения» .

Окончательное решение о заключении пакта удалось принять только в результате беседы между Сталиным и Мацуока 12 апреля 1941 г., когда последний готов был уехать из Москвы без подписания пакта. Министр иностранных дел Японии был приглашен в Кремль во время вечернего просмотра в Художественном театре спектакля А.П. Чехова «Три сестры».

В начале беседы Мацуока высказал мнение, что «если что-либо произойдет между СССР и Германией, то он предпочтет посредничать между СССР и Германией». Поскольку «Япония и СССР являются пограничными государствами, он хотел бы улучшения отношений между Японией и СССР».

В ответ на реплику Сталина о том, не помешает ли этому тройственный пакт, собеседник ответил отрицательно, подчеркнув, что в этом смысле он высказался и в беседе с Риббентропом.

Развивая эту мысль, Мацуока пояснил, что коренные вопросы отношений между Японией и СССР нужно разрешить под углом зрения «больших проблем, имея в виду Азию, весь мир, не ограничиваясь и не увлекаясь мелочами», такими, как, например, вопрос о Сахалине, для того чтобы «избавиться от англосаксов» в Азии, в частности в Индии, Иране и в Китае.

На это Сталин ответил: «СССР считает сотрудничество с Японией, Германией и Италией большим вопросом. Об этом тов. Молотов уведомил Гитлера и Риббентропа, когда он был в Берлине и когда стоял вопрос о том, чтобы пакт трех сделать пактом четырех». Но Гитлер, по словам Сталина, заявил, что пока он не нуждается в военной помощи других государств. Исходя из этого, Сталин сообщил своему японскому собеседнику, что «вопрос о пакте четырех и сотрудничестве с СССР может встать, но только в том случае, если дела Германии и Японии (очевидно в борьбе с англосаксами. – К. Ч.) пойдут плохо», и поэтому советское правительство ограничивается теперь в отношениях с Японией пактом о нейтралитете, но рассматривает его «как первый шаг и серьезный шаг к будущему сотрудничеству по большим вопросам».

Далее собеседники договорились о том, чтобы вопрос о территориальной целостности МНР и Маньчжоу-го зафиксировать в отдельной декларации, прилагаемой к пакту, а вопрос о ликвидации японских концессий на Северном Сахалине изложить в обменных письмах одновременно с подписанием пакта. Сталин предложил указать в письмах, что концессии будут ликвидированы в течение «двух-трех месяцев», но затем согласился на формулировку Мацуоки – «в течение нескольких месяцев».

Подчеркнув важность этого вопроса, Сталин подошел к карте и, указав на Приморье, сказал, что «Япония держит в руках все выходы советского Приморья в океан – пролив Курильский у южного мыса Камчатки, пролив Лаперуза к югу от Сахалина, пролив Цусимский у Кореи». Поэтому продажа Японии Северного Сахалина вообще означала бы удушение Советского Союза. «Какая же это дружба?» – резонно спросил советский руководитель и в конечном счете добился уступки со стороны Мацуоки, пообещав в качестве компенсации рассмотреть позднее вопрос о поставке в Японию 100 тыс. т нефти .

13 апреля в Москве был подписан пакт о нейтралитете с приложенным коммюнике и состоялся обмен упомянутыми письмами.

В ст. 1 пакта содержалось обязательство сторон, исходя из стремления к миру и дружбе между СССР и Японией, поддерживать мирные и дружественные отношения между собой и взаимно уважать территориальную целостность и неприкосновенность территорий другой договаривающейся стороны.

Ст. 2 предусматривала, что в случае, если одна из договаривающихся сторон окажется объектом военных действий со стороны одной или нескольких третьих государств, другая договаривающаяся сторона будет соблюдать нейтралитет в продолжение всего конфликта.

Ст. 3 устанавливала срок действия пакта в течение пяти лет, причем каждая договаривающаяся сторона могла за один год до истечения этого срока заявить о намерении денонсировать настоящий пакт после прекращения пятилетнего срока его действия. В противном случае срок действия пакта автоматически продлевался на следующие пять лет .

В декларации, которую подписали Молотов, Мацуока и Татэкава, содержалось заявление, что, исходя из духа пакта о нейтралитете с целью обеспечить мир и дружественные отношения между СССР и Японией, стороны обязуются уважать территориальную целостность и неприкосновенность МНР и Маньчжоу-го.

Мацуока и Молотов обменялись строго конфиденциальными письмами. В письме Мацуоки, получение которого в ответном письме подтверждал Молотов, содержались обязательства в ближайшее время заключить торговое соглашение и рыболовное соглашение, в течение нескольких месяцев ликвидировать японские концессии на Северном Сахалине и как можно скорее учредить смешанную комиссию из представителей СССР, Японии, МНР и Маньчжоу-го для урегулирования пограничных вопросов и рассмотрения пограничных споров и инцидентов.

Пакт о нейтралитете с одобрением был встречен как в советской, так и в японской печати. Однако в Берлине подписание пакта вызвало неудовольствие, так как в Германии были удивлены тем, что Мацуока не внял намекам Гитлера и Риббентропа на возможность войны между Германией и СССР . В связи с этим Риббентроп даже заявил протест послу Японии в Германии Осиме.

До недавнего времени отечественные исследователи считали, что этот пакт был заключен на случай, если СССР и Япония подвергнутся нападению других государств, а поскольку Япония сама совершила нападение на них и, следовательно, оказалась не «объектом военных действий», а ее субъектом, этот договор не имеет отношения к советско-японской войне 1945 г. .

Однако публикация документов и материалов по советско-германским отношениям показала, что содержащееся и в советско-германском, и в советско-японском пактах обязательство не нападать на своего партнера в случае, если он станет «объектом военных действий», относится к любой войне, независимо от того, кто ее развязал .

Несмотря на то что главной целью заключения пакта о нейтралитете с СССР являлось обеспечение безопасности тыла Японии, которое давало ей возможность проводить агрессивную политику в отношении стран Азии и США, в советской историографии традиционно делался чрезмерный акцент на намерение Токио, заключив этот договор, закамуфлировать форсированную подготовку к нападению на СССР сразу же после начала германской агрессии. Кроме того, утверждалось, что еще до заключения пакта о нейтралитете немецкие руководители на переговорах в Берлине сообщили Мацуоке о возможности нападения Германии на СССР в самое ближайшее время.

В советской историографии излагается также точка зрения военных кругов Японии, в особенности руководства Квантунской армии, о роли пакта о нейтралитете как средства «выиграть время для принятия самостоятельного решения о начале войны против Советов» . Утверждая, что это мнение отражало единую позицию всех кругов Японии, исследователи в то же время приводят три разные концепции действий японских властей в случае начала войны между СССР и Германией: 1) после нападения Германии на СССР немедленно начать против него военные операции; 2) обрушиться на СССР после предварительной успешной экспансии в южном направлении; 3) принять окончательное решение о начале широкой экспансии против СССР или на юге в зависимости от успехов или неудач Германии в войне с Советским Союзом .

Так, исследователь советско-японских отношений А.А. Кошкин (Аркадьев) указал на следующую причину, побудившую правящие круги Японии подписать пакт о нейтралитете: «Стремясь обеспечить империи максимально возможную свободу действий и создать предпосылки для внезапного японского нападения на СССР, японское военно-политическое руководство сочло целесообразным в создавшейся обстановке пойти на заключение японо-советского пакта о нейтралитете» . Кроме того, АА. Кошкин полагал, что обязательства Японии по тройственному пакту могли бы служить основанием для того, чтобы она совершила нападение на СССР .

«Идя на заключение пакта о нейтралитете с Советским Союзом, – писал он, – японское руководство стремилось использовать его с одной стороны, как прикрытие подготовки к нападению на СССР, а с другой – как средство, обеспечивающее Японии свободу в выборе сроков антисоветской агрессии» .

Развивая эту мысль, А.Н. Николаев поддерживает выраженное в приговоре мнение Токийского трибунала, что заключение пакта о нейтралитете с СССР ставило и правительство Японии в «двусмысленное положение, поскольку оно в то время имело обязательства в отношении Германии по Антикоминтерновскому пакту и пакту трех держав» .

На самом же деле текст дополнительного протокола к Антикоминтерновскому пакту (ст. 1), не говоря уже о его основном тексте, а также тройственный пакт (ст. 3 с учетом ст. 5), как уже отмечалось, не содержат никаких обязательств Японии непременно нападать на СССР по требованию Берлина или Рима, тем более что в этих договорах вопрос о мерах в отношении СССР ставится лишь в случае, если он совершит неспровоцированное нападение, а не сам окажется объектом нападения.

Бьет мимо цели и обвинение Японии в проведении одновременно с переговорами о пакте с СССР переговоров о продлении на пять лет Антикоминтерновского пакта. (Он был продлен позднее до 26 ноября 1946 г.).

По нашему мнению, заслуживает внимания точка зрения, в соответствии с которой «Антикоминтерновский пакт Германии, Италии и Японии был однозначно направлен не только и не столько против СССР как государства, сколько против определенной сферы (точнее направления. – К. Ч.) его внешнеполитической экспансии, которая велась руками Коминтерна… Позднее Сталин провел репрессивную «чистку» интернационалистов в этой организации (по терминологии – «атлантистов») и тем самым расчистил путь для улучшения отношений СССР с Германией и Японией, что соответствовало планам «европейцев» в этих странах, выступавших за союз европейских государств против таких «атлантических» держав, как Великобритания и США» .

Однако переговоры о продлении Антикоминтерновского пакта велись в 1940-1941 гг. параллельно с переговорами о советско-японском пакте о нейтралитете не потому, что тройственный пакт отменял Антикоминтерновский пакт формально, как считает В. Молодяков , а потому, что это было сделано фактически: во-первых, в результате чистки Сталиным интернационального ядра Коминтерна и превращения этой организации, формально просуществовавшей до 1943 г., в придаток международного отдела ЦК КПСС; во-вторых, в результате кардинальной переориентации его участников. СССР в свою очередь тоже отказался от использования Коминтерна как средства своей внешнеполитической экспансии против держав оси.

И поскольку Коминтерн в период непосредственно после заключения тройственного пакта существовал только формально, переговоры о продлении Антикоминтерновского пакта также носили формальный характер. В пользу этого свидетельствует тот факт, что дополнительные участники оси – сателлиты присоединялись сначала к тройственному пакту и лишь затем к Антикоминтерновскому.

Что же касается доказательства вероломства Мацуока именно в период подготовки к заключению пакта о нейтралитете с СССР (с лета 1940 г.), а также его осведомленности о сроках нападения Германии на СССР, то для прояснения этих вопросов следует обратиться к другим документам.

Наиболее убедительным аргументов в пользу того, что Мацуока еще в период подготовки к заключению пакта о нейтралитете с СССР готов был пойти на его нарушение, служит заявление министра иностранных дел Японии, сделанное им в ходе беседы с Риббентропом весной 1941 г. в Берлине. Мацуока прямо заявил, что в случае начала войны Германии с СССР советско-японский пакт о нейтралитете «сразу потеряет силу» .

Достоверные сведения о сроках нападения Германии на СССР Мацуока стал получать только через несколько дней после возвращения в Токио, когда пакт с СССР был уже подписан . Так, первое сообщение – шифрованная телеграмма посла Японии в Германии, пришедшее в Токио через три дня после заключения пакта, гласило: «В этом году Германия начнет войну против СССР». Такая же информация стала поступать в Токио вскоре от военных атташе Японии в других государствах .

До мая 1941 г. министр иностранных дел Мацуока даже после получения от посла Японии в Германии Осима информации о скором нападении ее на СССР не исключал возможности, что это сообщение Берлина для Японии ставит своей целью замаскировать подготовку нового массированного наступления германских войск на Англию .

Но в конце мая – начале июня Мацуока все-таки стал уговаривать императора Японии аннулировать советско-японский пакт о нейтралитете, чтобы затем, после развязывания войны Германией против Советского Союза, оккупировать Сибирь до Иркутска.

Тем не менее даже в начале июня Мацуока полагал, что вероятность германской агрессии против СССР составляет 40% против 60% возможности урегулирования конфликта .

Это мнение разделяли и генеральный штаб Японии и военный министр Тодзио .

«Собственно говоря, я заключил пакт о нейтралитете, – заявил Мацуока на 32-м координационном совещании правительства и ставки 25 июня 1941 г., -так как считал, что Германия и СССР не начнут войну. Если бы я знал, что они вступят в войну, я бы предпочел занять в отношении Германии более дружественную позицию и не заключил бы пакт о нейтралитете» .

Правда, это заявление, на наш взгляд, нельзя принимать на веру, так как о том, что надвигается война Германии против СССР, японскому министру иностранных дел дали достаточно ясно понять в начале 1941 г. из Вашингтона, чтобы избежать союза Токио и Москвы, и во время его бесед в Берлине весной 1941 г. И хотя он действительно не знал о начале войны в самое ближайшее время, скорее всего боязнью того, что в случае начала этой войны обезопасить Японию пактом с СССР будет уже трудно, и объясняется торопливость Мацуоки в этом вопросе .

В пользу точки зрения, что конкретные сроки нападения ему не сообщили специально, свидетельствует директива канцелярии Гитлера от 5 марта 1941 г.: во время предстоявших переговоров с Японией, т. е. с Мацуокой в Берлине, никоим образом не дать ему понять о существовании принятого 18 декабря 1940 г. плана «Барбаросса», по которому подготовка к войне с Советским Союзом должна была завершиться к 15 мая .

Вот почему весной 1941 г. Токио, несмотря на тревожные сообщения из Берлина, не форсировал мероприятий по подготовке к нападению на СССР. Это видно из того, что с 1939 г. до середины 1941 г. личный состав Квантунской армии увеличился всего на несколько десятков тысяч человек – с 270 тыс. до 300-350 тыс. человек , что составило не более половины численности советских войск на Дальнем Востоке

ИСТОРИЯ

УДК 94(47)+94(520)

Т. А. Воробьёва

СОВЕТСКО-ЯПОНСКИЙ ПАКТ О НЕЙТРАЛИТЕТЕ 1941 г. В СОВРЕМЕННОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ИСТОРИОГРАФИИ

Статья посвящена анализу современной отечественной историографии советско-японских отношений 1940-1941 гг. В основном представлены работы историков-востоковедов. Актуализируются дискуссионные проблемы, связанные с отношением СССР к Тройственному пакту, возможностью создания оси Берлин - Москва - Токио, реакцией США на переговорный процесс между Москвой Сталиным и Ма-цуока, оценкой пакта о нейтралитете.

Clause is devoted to the analysis of a modern domestic historiography of the URSS-Japanese attitudes 1940-1941. Basically works of historians-orientalists are presented. The debatable problems connected with the attitude of the USSR to the Triple pact, an opportunity of creation of an axis Berlin - Moscow - Tokyo, reaction of the USA to negotiating process between Stalin and Маtsuoka, an estimation of the pact about a neutrality are staticized.

Ключевые слова: Тройственный пакт, берлинские переговоры 1940 г., ось Берлин - Москва - Токио, Мацуока, пакт о нейтралитете.

Keywords: Triple pact, the negotiating process of Berlin 1940, axis Berlin - Moscow - Tokyo, Маtsuoka, pact about a neutrality.

Отголоски Второй мировой войны в российско-японских отношениях сформировали в Японии имидж России как «нехорошей страны» -«русские вероломно нарушили пакт о нейтралитете, вступили в войну с Японией, захватили Курильские острова и не хотят возвращать северные территории». Однако и в России сохраняются стереотипы в отношении Японии - «агрессивного азиатского соседа до и во время Второй мировой войны, пособницы фашистской Германии» . Тезис об «исторической вине» Советского Союза, а теперь России, который присутствует в политической ментальности определённой части японской элиты, влияет на весь комплекс современных российско-японских отношений. Аргументы сторон уходят в ту далёкую эпоху, когда мир шёл к этой войне. По мере расширения доступа к архивам становилось ясно, что

© Воробьёва Т. А., 2010

объективно оценить события в рамках однозначных дефиниций невозможно. В свете тех аргументов, которые российской и японской сторонами приводятся для обоснования своей позиции по территориальному вопросу, тема советско-японских отношений в годы войны не утратила политической актуальности. Об этом свидетельствуют многочисленные документальные и монографические публикации последнего десятилетия, посвящённые различным аспектам предыстории и истории Второй мировой войны . По сравнению с советской историографией, где традиционно преобладали работы, связанные со всем комплексом европейских проблем и советско-американских отношений, сейчас увеличился удельный вес исследований по проблемам международных отношений на Дальнем Востоке.

В наиболее значимых работах советского периода оценки процессов, происходивших на Дальнем Востоке и в советско-японских отношениях, сводились к фактору японской угрозы СССР, который якобы и определял политику держав, а также к одномерному обоснованию причин вступления Советского Союза в войну с Японией . Современная отечественная историография советско-японских отношений в указанный период имеет полифонический характер. На основе одних и тех же документов учёные делают противоположные выводы. На смену самосознанию победителей, которые «всегда правы», приходит стремление разобраться в том, как было на самом деле, «привести историю в соответствие с фактами»; исследователи пытаются переосмыслить ситуацию на Дальнем Востоке накануне и в годы войны. Советско-японская война, по мнению В. Гаврилова, остается фактически «единственным неразвязанным узлом Второй мировой войны» .

Как заметил А. Шлезингер (мл.), «любое поколение историков сталкивается с вполне определёнными проблемами своего времени и, следовательно, оценивает прошлое в их свете» . Поэтому важно рассмотреть позиции, логику и аргументацию современных отечественных исследователей, которые часто дают альтернативное толкование известных событий. В качестве объекта анализа взяты труды таких историков-востоковедов, как В. П. Зимонин, В. Молодяков, Б. Н. Славинский, В. П. Сафронов, А. Кошкин, К. Черевко, а также работы, посвящённые исто-

рии взаимоотношений Советского Союза с державами оси и американо-английской коалиции,

A. О. Чубарьяна, В. Сиполса, В. Печатнова,

B. Малькова за последние десять лет . Круг проблем, поставленных этими учёными, обширный. Речь пойдёт о знаковом событии в советско-японских отношениях периода 1940-1945 гг. - советско-японском пакте о нейтралитете 1941 г. Выбор сюжета не случаен, так как его оценка выходит за рамки научных исследований и часто связана с политикой, а иногда и с конъюнктурой. Американский учёный Дж. Ленсен назвал этот пакт «странным нейтралитетом». Если советско-японские отношения в указанный период всегда привлекали внимание западных учёных , то в советской историографии пакт о нейтралитете не являлся предметом специального рассмотрения, хотя тема советско-японских отношений разрабатывалась также активно. Однако в начале 1990-х гг. появилась серия статей, посвящённых пакту о нейтралитете, что во многом объяснялось выдвижением со стороны Токио «территориальной проблемы» как основной в российско-японских отношениях после распада СССР .

«Идиллию» в общепризнанном подходе советских авторов к оценке японской политики как агрессивной по отношению к Советскому Союзу нарушил Б. Славинский. Уже в первой работе «Советская оккупация Курильских островов» он поставил под сомнение тезис о правах Советского Союза на Южные Курилы . Его перу принадлежит и первая в отечественной историографии монография «Пакт о нейтралитете между СССР и Японией», которая вызвала поток обвинений в отсутствии научной этики .

История подписания советско-японского договора о нейтралитете тесно связана со сложной дипломатической игрой, которую вели державы в 1940 г. Чубарьян так обозначил её основные контуры: Берлин, рассчитывая привлечь СССР к общей борьбе против Великобритании, был заинтересован в улучшении советско-японских отношений, в советско-английских в этот период отсутствовало конструктивное начало, а с Вашингтоном «сохранялись весьма прохладные и даже недружественные отношения» . Японо-советские переговоры о нормализации отношений начались ещё до оформления военно-политического союза Токио с Германией. Речь идёт о переговорах летом 1940 г. японского посла в Москве

C. Того и В. Молотова . Б. Славинский, В. Мясников, А. Кошкин и другие отмечают, что после поражения Франции появился благоприятный момент для захвата азиатских колоний европейских держав. Советско-германский договор о ненападении от 23 августа 1939 г. «посеял сомнения в Токио в надёжности партнёра по Анти-коминтерновскому пакту», США и Великобрита-

ния могли объявить войну Токио из-за «китайского инцидента» . В. Молодяков оценивает переговоры как вполне успешные, «хотя Сталин и Молотов предлагали серьёзно поторговаться», понимая, что Японии договор был нужен больше, чем Москве . По мнению Кошкина, переговоры были «весьма серьёзным внешнеполитическим манёвром советского руководства», которое решило «повторить и на японском направлении поразивший мир дипломатический поворот в отношении Германии». Он признаёт, что «Москва шла на серьёзные политические издержки», но объясняет это «стремлением выиграть время для подготовки к большой войне» . Проект пакта о нейтралитете фактически был подготовлен, но как раз в это время посол Того Сигэнори был отозван из Москвы по распоряжению нового министра иностранных дел Мацуоки. «Менять такого посла в такой ситуации было очевидной глупостью» , - пишет Молодяков. В результате «дипломатический «блиц» на японском направлении летом 1940 г. не состоялся. Новое японское правительство во главе с Коноэ решило не «форсировать заключение политического соглашения с СССР, предпочтя сначала укрепить военно-политический союз с Германией» . 27 сентября был подписан Тройственный пакт и, очевидно, в Токио посчитали, что с помощью Германии можно будет добиться больших уступок от Советского Союза. Но, по замечанию американского исследователя Г. Бикса, заключив военный союз с Германией и Италией, Япония «совершила трагический шаг к большой войне» .

Как отмечал Р. Даллек, Тройственный пакт «должен был обеспечить для Токио экспансию к югу и помочь в урегулировании отношений с Россией» . Об этом пишет Б. Славинский: «Уже в сентябре 1940 г. был поставлен вопрос об использовании Германии в качестве посредника в деле нормализации советско-японских отношений... При этом гитлеровское руководство исходило из собственных интересов - побудить Японию на действия против Великобритании на Тихом океане» . Наиболее подробно эта тема исследована в книгах Молодякова . Действительно, в рамках созданного осенью 1940 г. Тройственного союза между Германией, Японией и Италией рассматривалась возможность нормализации советско-японских отношений. Поэтому важно учитывать роль германского фактора в переговорном процессе между Москвой и Токио. Всесторонний анализ берлинских переговоров не входит в задачу нашего исследования, но они важны для понимания особенностей второго этапа в истории подготовки пакта о нейтралитете, когда японская сторона поставила вопрос о заключении договора о ненападении по аналогии с германо-советским 1939 г.

Предложение Москве присоединиться к «союзу трёх» в ноябре 1940 г. вносило новые коррективы в международную ситуацию. Опубликованные советские документы действительно свидетельствуют о начавшемся диалоге . Учёные оказались перед дилеммой: на самом ли деле осенью 1940 г. Кремль серьёзно рассматривал возможность союза со странами-агрессорами или это была игра с той и другой стороны? Определяющим критерием при ответе на эти вопросы может быть оценка целей Трехстороннего пакта. Так, А. Кошкин, В. Сиполс, Е. Кульков, В. Зи-монин по-прежнему акцентируют внимание на антисоветской направленности Тройственного соглашения. Предложение Советскому Союзу присоединиться к нему А. Кошкин рассматривает как «операцию по дезинформации, призванную усыпить бдительность Сталина» . Отмечая, что «условия, выдвинутые Сталиным, были заведомо неприемлемы для Германии», автор, очевидно, исходит из того, что истинный смысл «операции» был разгадан в Кремле. В качестве аргумента делается ссылка на то, что «Москва особенно не настаивала на ответе из Берлина». В присоединении Японии к пакту исследователь видит поддержку Токио агрессивных действий своих европейских союзников, в том числе и против Советского Союза. Сиполс, так же как Кошкин, уверен в том, что ноябрьские переговоры были «крупной акцией по дезинформации», не случайно «Берлин был заинтересован в том, чтобы пакт не мог рассматриваться как направленный против СССР». Кроме того, втягивание Кремля в переговорный процесс, считает автор, преследовало цель осложнения отношений Москвы с Лондоном «путём «утечки» сведений о переговорах» . К. Черевко всё же видит различия в целях Берлина и Токио: «Тройственный пакт и согласие на переговоры о пакте четырёх выполняли для Германии в отличие от Японии роль камуфляжа с целью обеспечить внезапность нападения на СССР» . Чубарьян также согласен с тем, что переговоры «в Берлине имели отвлекающий характер, так как принципиальное решение о войне Гитлер уже принял». К тому же автор считает, что «идея присоединения Москвы (к пакту трёх. - Т. В.) вряд ли могла заинтересовать Сталина». Впрочем, в данном случае позиция автора не до конца последовательна, поскольку с ней плохо согласуются утверждение учёного о том, что «Сталин поверил обещаниям Гитлера, был готов на самый кардинальный поворот в политике» или его замечание о планах Берлина привлечь СССР к общей борьбе против Англии с последующим предложением о разделе сфер влияния .

лин состояла для Германии в том, чтобы втянуть Советский Союз в Тройственный пакт и таким образом создать союз Четырех Держав для раздела теперь уже не только Европы, но и всего мира на сферы интересов» . Говоря об итогах берлинских переговоров, этот автор приходит к заключению, что «в Берлине оба диктатора предприняли новую попытку прозондировать планы другой стороны и обмануть друг друга». И далее: «Гитлер убедился в намерении Сталина пойти на самый невероятный шаг - на определённых условиях вступить в агрессивный блок трёх держав .

На наш взгляд, более взвешенной является позиция авторов «Системной истории международных отношений». Анализируя ситуацию после подписания Тройственного пакта, они указывают на возникший «кризис взаимопонимания в отношениях между Москвой и Берлином», для разрешения которого германское руководство затеяло переговоры с В. М. Молотовым в ноябре 1940 г. Германия нуждалась в консолидации сил своих союзников и на этом этапе была заинтересована в том, чтобы «выяснить шансы привлечения СССР к тесному и активному военно-политическому сотрудничеству против Великобритании и, при необходимости, США». Что касается советского руководства, то, по заключению авторов, оно хотело «понять, стоит ли Советскому Союзу присоединяться к Тройственному пакту, а если нет - насколько он опасен или может быть опасен для СССР». Причём Молотов пытался получить точный ответ и по поводу границ японского «восточно-азиатского пространства» .

В. Сафронов в работе, посвящённой анализу международных отношений на Дальнем Востоке, касаясь Тройственного союза, делает вывод: «В конечном счёте пакт был направлен как против США и Англии, так и против Советского Союза», но «первоначально и в Советском Союзе, и в Соединённых Штатах воспринимался прежде всего как антиамериканское соглашение» . Такой вывод представляется слишком схематичным. Более сложную диалектику мотивов и целей главных участников тех событий отмечали многие авторы. Вот что по этому поводу пишет, например, известный американский дипломат и учёный Дж. Кеннан, анализируя ситуацию, сложившуюся осенью 1940 г.: «Неожиданное "упрямство" Англии показало слабость Германии в попытках проведения операции "Морской лев"», а советская операция в Бессарабии привела к напряжённости в советско-германских отношениях. В результате Берлин стал «искать средство для нанесения удара по Великобритании в другой точке» и в то же время «был заинтересован в том, чтобы США и Россия не выступили на

стороне Англии против Германии» . И далее, Тройственный пакт «не преследовал агрессивных целей против США. Он предупреждал США, что Вашингтону придётся иметь дело с тремя государствами» . Оценивая политику Берлина в отношении СССР, Кеннан указал на стремление германского руководства «привязать Россию к пакту трёх через немецкое посредничество в урегулировании советско-японских отношений с тем, чтобы она не оказалась на стороне англо-американского блока» . Присоединением Японии к Тройственному пакту Гитлер решал важную для себя задачу - менял вектор японской агрессии в сторону южного направления для нанесения удара по Великобритании .

Ревизионистский подход присутствует в работах В. Э. Молодякова. Он, возможно, единственный отечественный автор, который анализирует указанные проблемы, используя геополитический метод, что можно объяснить популярностью геополитических идей в современном историческом дискурсе . Исследователь отталкивается от концепции континентального блока, разработанной немецким геополитиком К. Хаус-хофером . Он считает, что для понимания германо-японо-советских переговоров осенью 1940 г. надо учитывать влияние таких политиков, как Риббентроп, Сиратори, Того, Мацуока, Коноэ, которых он относит к евразийцам и поклонникам идей К. Хаусхофера. Осенью 1940 г. в политике Берлина и Токио в отношении СССР, по его мнению, прослеживалось две линии. Так, в Германии одну представлял министр иностранных дел И. фон Риббентроп, взявший на себя миссию способствовать нормализации советско-японских отношений и, таким образом, привлечь Москву к «союзу трёх». Вторую - олицетворяла «антирусская позиция Гитлера». Для подтверждения автор ссылается на самого Риббентропа, который в своих воспоминаниях, написанных в тюрьме, заметил, что «столкновение с Россией можно было избежать, однако для этого требовались уступки с нашей (т. е. Германии. -Т. В.) стороны»; «У меня уже тогда было такое чувство, что в своей русской политике я был одинок» . В Токио, по мнению Молодякова, также были сторонники союза не только с Германией, но и с Советским Союзом. Глава японского правительства Коноэ ещё задолго до этих событий отвергал «претензии Запада на универсальный характер их ценностей»; «Япония не должна мириться с атлантическим господством». Эти идеи «меланхолического принца» легли в основу его внешней политики - союза с Германией и СССР . За программу «обновления внешней политики» Японии, составной частью которой была нормализация отношений с СССР, выступил японский посол в Италии Сиратори. Таким

образом, «если в Европе концепцию «союза четырёх» выдвинул К. Хаусхофер, то в Японии, пишет Молодяков, приоритет на неё бесспорно принадлежал Сиратори» . Войны с Советским Союзом не хотели дипломаты Хирото, Того и др. Учитывая эти обстоятельства, исследователь пришёл к выводу, что со стороны Берлина и Токио рассматривались конкретные условия присоединения Москвы к пакту, о чём свидетельствуют сам ход переговоров и проекты соглашений. Эта позиция Молодякова совпадает с оценкой американского исследователя Юкико Коширо (Yukiko Koshiro), который в статье, опубликованной в журнале «American Historical Review» в 2004 г., утверждает, что «план создания германо-итало-японо-советского союза нашёл поддержку со стороны японского правительства и дипломатов» . Как пишет Герберт Бикс, «такая мысль была не столь абсурдна» . Министр иностранных дел Мацуока оценивал такое соглашение как «дипломатическое средство устрашения... против англо-американского союза». Однако, по мнению Молодякова, «диалог в Берлине оказался куда более сложным и напряжённым, чем предполагали обе стороны. Сталин и Молотов думали, что Гитлер и Риббентроп хотят найти согласие и готовы «торговаться». Риббентроп был действительно готов, а вот Гитлер -нет» - такой вывод делает Молодяков в другой своей книге «Риббентроп. Упрямый советник фюрера» . Таким образом, Молодяков выдвинул гипотезу, которая была невозможна для советской историографии. В то же время исследователь, на наш взгляд, не учитывает, что Гитлер не исключал будущей войны против Советского Союза, но тогда такая перспектива просматривалась более смутно, чем борьба против Великобритании, и это заставило Берлин рассмотреть возможность включения СССР в антианглийскую коалицию.

Взаимоотношения основных акторов мировой политики в 1940-1941 гг. являются наиболее дискуссионными. В работах ряда исследователей слабо отражён тот факт, что в каждой стране просчитывались разные ходы, присутствовали различные линии поведения. Так, советско-германский пакт 1939 г. и поражение Франции летом 1940 г. заставили правительство Коноэ пересмотреть вопросы отношений с Германией и Советским Союзом, для Японии открывались перспективы завоевания богатых колоний Голландии и Франции. В то же время китайская политика Токио осенью 1940 г. зашла в тупик. После заключения Тройственного пакта Вашингтон активизировал помощь Чан Кайши. В Токио возникает движение за «обновление» традиционной японской внешней политики, в рамках которой главным противником была Россия, а союзника-

ми - Запад. Реформаторы (Сиратори) выступили за военно-политический союз с Германией и «всеобщее дипломатическое урегулирование с Советским Союзом». Однако отношение к союзу с Германией было неоднозначным. Он вызвал сопротивление со стороны прагматиков - адмирала Енаи, дипломата Арита. За войну с СССР по-прежнему ратовало сухопутное командование в отличие от морского, которое было сторонником южного направления .

Что касается США, там тоже не было единства мнений. Рузвельт считал, что «Германия, Италия и Япония опасны для благосостояния Соединённых Штатов» , в то время как в окружении президента, по замечанию В. Малько-ва, «были политики, которые руководствовались идеями Мэхэна и Маккиндера и воспринимали Россию более опасной, чем Германия и Япония» (американский посол в Японии Дж. Грю) . В этом плане интересна статья В. Юнгблюда, где сравниваются подходы к дальневосточной политике трёх ведущих сотрудников внешнеполитического ведомства США - К. Хэлла, С. Хорн-бека и Дж. Грю .

Особую позицию занимал американский бизнес, с точки зрения которого экономические связи с Японией были важнее отношений с Китаем. Как заметил Печатнов, в 1939-1941 гг. Вашингтон действительно на определённых этапах рассматривал СССР как потенциального противника . Но с осени 1940 г. стал наблюдаться некоторый отход от этой позиции. Так, в одном из октябрьских выступлений американский президент заявил, что «народ Соединённых Штатов. отвергает доктрину умиротворения» . Ещё раньше в ноте К. Хэлла от 1 июля 1940 г. в общей форме была высказана готовность США сотрудничать с СССР, а министр внутренних дел Икес в беседе с советским послом Уманским сказал, что «настал момент для советско-американской встречи», чтобы выяснить, «нет ли точек соприкосновения между их внешней политикой». О реакции советского посла на это предложение свидетельствует ремарка, которую он позволил в своём отчёте («Это трусливый пробный шар, по-видимому, и был целью встречи») .

Итак во второй половине 1940 г. более радикально меняется внешнеполитический курс Японии, в то время как США занимают осторожную позицию по пересмотру своих отношений с Москвой после советско-финской войны и событий в Прибалтике. Что касается Германии, операция «Морской лев» терпела поражение, в отношениях с СССР возникла напряжённость после присоединения Бессарабии и Прибалтики. Продолжение борьбы с Великобританией стало рассматриваться через призму новой геополитической конфигурации - «ось Берлин - Москва - Токио» или союза 4-х.

Среди первых отечественных авторов, кто обратил внимание на заинтересованность Токио в «объединении недемократических и антидемократических стран, т. е. «союза четырёх», были Б. Славинский, В. Зимонин, В. Молодяков. В статье «Последний очаг второй мировой войны» Зимонин высказал мысль о том, что подключение Москвы к пакту 3-х было выгодно прежде всего Японии . Несколько раньше к похожим выводам пришел американский автор Акиро Ирие, отметивший, что такой «сговор оказал бы психологическое давление на США и Китай» . В сентябре 1940 г. в японской газете «Хоци» периодически появлялись сообщения «о переговорах Сталина с германским послом о заключении «соглашения четырёх», но с такой же периодичностью газета «Известия» публиковала опровержения ТАСС . Б. Славинский в монографии «СССР и Япония - на пути к войне», говоря о возможности присоединения СССР к «союзу трёх», заметил, что «только случайность не сделала Россию и Японию союзниками в борьбе против США и других западных демократий» . С точки зрения В. Совастеева, автора рецензии на эту книгу Славинского, «это был принципиально важный вывод» . К. Черевко также согласен с тем, что на данном этапе «позиции Германии, Японии и Советского Союза совпали», их объединяла общая задача борьбы с Западом, ведь не случайно Советскому Союзу была предложена часть британского колониального наследства . В то же время В. Сафронов, специалист по проблемам взаимоотношений США, СССР и Японии на Дальнем Востоке эти утверждения признаёт «весьма спорными», так как «задуманный альянс рассматривался Москвой не для борьбы против западных демократий, а ради решения собственных геополитических задач» . Подтверждением этой точки зрения может служить тот факт, что и в директивной записке И. Сталина, и на переговорах Молотова в Берлине актуализировались проблемы Балкан, Черноморских проливов, Восточной Европы, то есть традиционные темы российской внешней политики. Следует обратить внимание, что Москва предпочитала вести переговоры о двусторонних соглашениях (СССР - Германия, СССР - Япония), в то время как Берлин настаивал на подписании общего соглашения четырёх держав. В связи с этим интересная версия высказывается итальянским учёным Эннио Ди Нольфо, который пишет, что в «концепции» Гитлера о соглашении четырёх держав «советские интересы в Европе полностью игнорировались» и «если бы она была принята, то стала бы очевидной готовность Советского Союза вписаться в гитлеровские проекты» . От этого предостерегал советское руководство американский посол Штейнгардт. Так,

в беседе с Вышинским он сказал: «Любое соглашение... с Германией, Италией и Японией ограничит свободу действия этой державы в будущем. приведёт к изоляции этой страны от великих держав и поставит её в зависимость от стран оси» . Как известно, отвергнув «концепцию Гитлера», взамен Москва предложила свою.

В. Молодяков, Б. Славинский и отчасти В. Зи-монин считают, что Япония была не только инициатором, но и более последовательным, чем Берлин, сторонником присоединения Советского Союза к пакту. С точки зрения двух первых авторов, континентальный блок был возможен как результат общности глобальных геополитических интересов трёх сильнейших стран . Однако большинство исследователей, хотя и с разными оговорками, склоняются к тому, что в ноябре 1940 г. возникла лишь потенциальная возможность для формирования «союза четырёх», судьба «союза» зависела прежде всего от позиции Германии, так как без неё он был нереален. Следует иметь в виду, что Гитлер не рассматривал СССР в качестве равного партнёра; конкретные требования Сталина как условие присоединения к «союзу трёх» вызвали у него ярость. Можно сослаться на мнение С. Того, скептически относившегося к этой идее. В беседе с премьер-министром Коноэ, состоявшейся 5 ноября, т. е. до поездки Молотова в Берлин, он высказал свой взгляд на происходившие события: «Отношение Тройственного союза к СССР было довольно странным»; «заставить Россию признать лидерство Германии и Италии в Европе невозможно»; отметил усилившуюся напряжённость в отношениях между Германией и Россией, чем вызвал удивление Коноэ, который думал, что они хорошие . Бывший посол в Советском Союзе предлагал вопрос о нормализации отношений с Москвой рассматривать вне зависимости отношений с Германией. Ещё раньше, 17 октября в беседе с Молотовым Того заявил, что «он твёрдо убеждён в том, что отношения между СССР и Японией могут развиваться параллельно», независимо от германо-советских и германо-японских .

Любопытная версия высказана в книге израильского учёного Г. Городецкого: «Гитлер обманывал Риббентропа, заставляя его поверить в возможность компромисса», но это одновременно был и «роковой самообман Сталина» . Можно согласиться с тем, что Гитлер обманывал Сталина, но и Сталин, в свою очередь, «был рад обманываться». Странность ситуации как раз и заключалась в том, что война Германии против Советского Союза была реальной, но Лондон и Вашингтон, даже в условиях начавшейся войны против атлантического мира не торопились с нормализацией отношений с Москвой после советско-финской войны. По мнению Городецкого,

упускается из виду тот факт, что решение Гитлера об операции «Барбаросса» «ни в коем случае не было произвольным и односторонним. Окончательно оно созрело только после того, как русские отклонили германские условия, являвшиеся предпосылкой для создания Континентального блока» .

25 ноября В. Молотов передал германскому послу советский проект «пакта четырёх держав», который Кеннан оценил следующим образом: «Это один из самых интересных документов в истории советской дипломатии. Сталин предложил высокую цену за присоединение СССР к Тройственному пакту, но он жестоко просчитался»; «поведение Сталина было хаотичным» . С ним согласен Дж. Гэддис, охарактеризовавший «стратегию Сталина между 1939 и 1941 годами как ошибочную», но одновременно отметив, что Рузвельт и после пакта Молотова-Риббентропа «оставлял дверь открытой для возможного взаимодействия с Москвой» . Японский автор Харука Одзава в статье «Американо-советские отношения и Япония», наоборот, внимание обратил на «испуг Рузвельта перед перспективой присоединения СССР к Тройственному пакту» .

Одновременно с постановкой вопроса о возможности присоединения Советского Союза к пакту 3-х с октября 1940 г. возобновляются советско-японские переговоры, в ходе которых новый посол Японии в Москве Татэкава выдвинул идею подписания пакта о ненападении по аналогии с советско-германским договором 1939 г., причём все «крупные» вопросы он предлагал решить потом. В Токио возлагали надежды на посреднические усилия Германии. Молотов занял жёсткую позицию и поставил вопрос о компенсации в виде передачи «утерянных ранее территорий». Возникает вопрос, почему Москва не пошла на подписание пакта о ненападении? Мо-лодяков считает, что Сталин и Молотов поняли неприемлемость для Японии их требований и «они придерживались Realpolitik» . Черевко, наоборот, акцент делает на идеологический аспект, с одной стороны, а с другой - отмечает, что в интересах Москвы было подтолкнуть японскую экспансию в сторону южных морей .

В отечественной историографии нет единства в вопросе о главной причине отказа советского руководства. Славинский, Зимонин, Сиполс, Саф-ронов выдвигают в качестве таковой китайский фактор . Действительно, у Советского Союза было обязательство перед Китаем не подписывать с Японией пакта о ненападении до нормализации японо-китайских отношений. Но Мо-лодяков, Черевко не признают этот аргумент, хотя с формальной стороны, возможно, так и было. Они акцентируют внимание на территори-

альной проблеме, которая для Сталина была главной и без решения которой пакт о ненападении не мог появиться. В результате переговоры к концу 1940 г. зашли в тупик и в советско-японских отношениях вновь появился отрицательный фон. Не оправдались надежды Токио на помощь Берлина в достижении договорённостей с Советским Союзом, так как Гитлер окончательно утратил интерес к идее пакта 4-х и 18 декабря утвердил план «Барбаросса».

Несмотря на провал переговоров осенью 1940 г., в Токио не отказались от договора о ненападении с Советским Союзом. Чубарьян ставит принципиальные вопросы: «Почему Япония после подписания Тройственного пакта нуждалась в урегулировании отношений с СССР и даже провал берлинских переговоров в ноябре 1940 г. её не остановил»? «Кто был в большей степени заинтересован в этом соглашении - Москва или Токио»? Сопоставление позиций учёных по этим вопросам позволяет сделать вывод, что различия в их выводах были во многом следствием несовпадения оценок степени осведомлённости японского правительства о решении Гитлера напасть на Советский Союз. В ряде работ доминирующим аргументом является информация, якобы полученная Мацуокой в Берлине, о скором нападении Германии на Советский Союз (Кошкин, Н. Б. Адырхаев и др.). Так, Кошкин, например, утверждает, что уже в конце декабря 1940 г. руководство Японии узнало о подготовке Германии к войне . Тогда непонятно, из каких соображений исходила Япония - военно-политический союзник Германии по «союзу трёх» и «ан-тикоминтерновскому пакту»? Тем более, что автор затем пишет, что Мацуока считал, что «идея пакта 4-х ещё жива» и может быть использована для японо-советского урегулирования на японских условиях» .

Американский посол в СССР Штейнгардт в своих донесениях в Вашингтон подчёркивал, что целью поездки Мацуоки в Берлин в марте 1941 г. было «спросить Гитлера, намеревается ли он напасть на Советский Союз», и считал, что дальнейшие шаги японца будут определяться ответом на этот вопрос . Американский посол в Японии Дж. Грю в своих депешах государственному секретарю в это же время сообщал, что «общий тон японской прессы показывает желание продолжить усилия японского правительства к заключению соглашения с СССР» . Чуба-рьян исходит из того, что хотя в Берлине Мацу-ока и не получил официальной информации о войне Германии против СССР, но он «мог догадываться об этом». Кроме того, японский министр понял, «что немцы не намерены больше договариваться с Москвой», но при любом раскладе Германия заинтересована в японской экс-

пансии на юг . В результате японский министр принял самостоятельное решение о подписании пакта о нейтралитете. Славинский, ссылаясь на государственного секретаря США К. Хэлла, пишет, что в Токио о возможной войне Германии против Советского Союза знали, так как японские дипломаты эту информацию получили от американцев. Но Хэлл в своих воспоминаниях не говорит, что он передал информацию японцам, как заявляет Славинский. Он действительно отмечал, что эта информация для него была «особенно полезна. в переговорах с японцами, так как исключала возможность союза России с Японией» . В то же время он утверждал, что независимо от того, знал Мацуока или догадывался о планах Германии в отношении СССР, договорённость с Москвой «имела важное значение для японской внешней политики» .

Авторы книги о Р. Зорге В. Гаврилов и В. Горбунов помечают, что в Токио знали о скорой войне Германии против СССР и цель поездки Мацуока как раз и состояла в выяснении вопроса, почему Берлин «не призывает Японию ударить одновременно по Советскому Союзу и, наоборот, толкает её в сторону Сингапура?» .

Им оппонирует Молодяков, который пишет, что в Берлине, вопреки утверждениям многих советских и современных отечественных авторов, Мацуока не получил информации о готовящейся войне против СССР, так как Риббентроп в тот момент не знал о директивах по плану «Барбаросса». Не случайно позиция немецкого министра иностранных дел показалась Мацуоке какой-то неопределённой. В то же время «Мацуо-ка понял, что над его далеко идущими планами "континентального блока", заимствованными у Хаусхофера и Сиратори, нависла колоссальная угроза» - заключает Молодяков . Мнение отечественного учёного подтверждается словами американского профессора Джеймса М. Берн-са: «Гитлер не обмолвился перед Мацуокой ни словом относительно своих планов нападения на Россию». Но «если Гитлер обманул своего японского союзника в наиболее важном политическом вопросе, то Мацуока получил возможность поменяться с ним ролями, когда прибыл в Москву», - заключает Бернс . О том, что достоверные сведения о сроках нападения Германии на Советский Союз Мацуока стал получать спустя несколько дней после своего возвращения в Японию, сообщает К. Черевко в монографии «Серп и молот против самурайского меча» . Констатация факта, что Гитлер дал распоряжение «не информировать японцев о плане Бара-баросса», есть в статье В. Сиполса. Позицию Гитлера автор объясняет тем, что в Берлине опасались, как бы в Токио не решили прекратить

борьбу против Великобритании, если узнают о нападении на Советский Союз .

Причина, по которой Гитлер не посвятил Риббентропа в план «Барбаросса», очевидно,заклю-чалось в том, что его тактика в момент пребывания Мацуоки в Берлине сводилась к поощрению Японии к активным действиям в направлении Сингапура, а не Владивостока. Возможно, Гитлер рассчитывал на быстрый разгром Советского Союза и без помощи своего азиатского союзника. В то же время можно предположить, что такая позиция нацистского лидера отражала скрытые противоречия между союзниками - ведь Индия притягивала к себе и Берлин, и Токио. К сожалению, отечественными авторами фактически не рассматриваются темы германо-японских противоречий и влияния американского фактора на японо-советские переговоры.

О наличии серьезных разногласий с Советским Союзом Риббентроп всё же поведал японскому министру иностранных дел. Он, в частности, заверил гостя, что в случае советской агрессии против Японии Германия окажет ей немедленную помощь. Риббентроп, который всего несколько месяцев назад убеждал Молотова присоединиться к союзу Германии, Японии и Италии, теперь заявил, что «подобный союз с СССР абсолютно невозможен, как невозможно соединить воду с огнем, поскольку Советский Союз не отказался от своей глобальной экспансии». Ма-цуока с этим выводом полностью согласился . Однако английский автор Дж. Чэпман пишет, что «официальные лица Германии, и особенно посол Отт, утверждали, что Мацуока не отреагировал открыто на это заявление» . Хотя в Берлине всё же дали понять, что любое соглашение Токио с Москвой нежелательно, но «неясные предупреждения немцев о надвигающейся войне Германии против СССР» убедили Мацуоку в необходимости занять самостоятельную позицию. Позже, на заседании Координационного комитета 25 июня 1941 г. Мацуока это объяснял так: «Вообще-то я пошёл на заключение пакта о нейтралитете, считая, что Германия и Советская Россия не начнут войну. Если бы я знал, что они вступят в войну, я бы, вероятно, занял в отношении Германии более дружественную позицию и не стал бы заключать пакт о нейтралитете» . Для Берлина подписание договора с Москвой стало полной неожиданностью, о чём сообщал Риббентроп в телеграмме германскому послу в Токио . Возникает вопрос, почему в историографии пакта о нейтралитете такое внимание уделено теме степени информированности Японии о надвигающейся войне Германии против Советского Союза? На наш взгляд, для значительной части отечественных исследователей этой проблемы версия о том, что Мацуока знал о сро-

ках нападения на СССР, является убедительным доказательством вероломства японского министра и его готовности пойти на нарушение договора уже в период его заключения.

Опубликованные в 1998 г. документы беседы Сталина с японским министром позволили отечественным авторам выдвинуть ещё один тезис, согласно которому правительство Коноэ якобы было заинтересовано в реанимации идеи «союза четырёх» через подписание советско-японского договора. Такой подход присутствует и в зарубежной историографии . Об этом пишут Саф-ронов, Молодяков . Действительно, эта тема была затронута во время беседы Мацуоки с И. Сталиным 12 апреля 1941 г. Сталин сказал, что «СССР считает принципиально допустимым сотрудничество с Японией, Германией и Италией», но так как «Германия не нуждается в помощи (СССР. - Т. В.), то это значит, что пакт четырёх ещё не назрел» . Но, по мнению Чуба-рьяна, Мацуока уже в Берлине понял, что проблема «союза четырёх» исчерпала себя («великий проект Мацуоки не имел успеха» - Акиро Ирие) и поэтому пришёл к решению о подписании соглашения с Москвой вне связи с Тройственным пактом . С этим утверждением согласуется вывод Молодякова о том, что позиция Берлина не оставила ничего другого Японии, как пойти на двухсторонние переговоры с Москвой.

Переговорный процесс достаточно подробно освещён в современной литературе и базируется не только на опубликованных, но и на архивных документах. Разночтения касаются вопроса, почему не был подписан пакт о ненападении, а также оценки договора о нейтралитете. В свете этой проблематики интересны рассуждения американского посла Л. Штейнгардта: «Советское правительство, если пойдёт на договор о ненападении, то только за высокую цену - территориальные уступки. однако Япония, которая не скрывает своего стремления к заключению политического соглашения с Советским Союзом, не готова платить эту цену, даже в части ликвидации японских концессий на Северном Сахалине» . В большинстве работ вновь концентрируется внимание на территориальной проблеме, так же как это было при оценке переговоров осенью 1940 г. Была ли эта проблема для Москвы в тот период главной или она использовалась специально для затягивания переговоров? Предметом анализа этот вопрос не стал. Но зато в работах отмечается, что внезапно Сталин согласился на пакт о нейтралитете при условии письменного обязательства Мацуоки о передаче японских концессий на Северном Сахалине . Штейнгардт так прокомментировал изменение в позиции Москвы: «Советское руководство решило отказаться от своей жёсткой позиции в пользу японского ней-

тралитета в случае немецкого нападения на Советский Союз. Мацуока - тоже. Этот пакт оградит Японию от советско-американского сотрудничества в случае войны Японии с США» . Действительно стороны сочли целесообразным отказаться от своих требований (территориальные уступки, с одной стороны, и прекращение помощи Китаю - с другой). Чубарьян, объясняя причины, почему Сталин пошёл на соглашение с Японией, говорит о его стремлении снизить враждебность нацистского руководства в отношении Советского Союза. Этот момент отмечает и Городецкий - «укрепить отношения с Германией». Кошкин вообще считает, что идея исходила от Сталина, который был заинтересован не допустить японского участия в советско-германской войне. Сталин и Молотов действовали в рамках Realpolitik, когда подписывали договор, поэтому отказались от территориальных претензий и ограничились японскими концессиями на Сахалине - таково мнение Молодякова. Однако Чубарьян возражает против такой оценки: «Именно с точки зрения реальной политики для Сталина было бы выгодным развитие отношений с США». Японский историк Хосоя считает, что компромисс был достигнут за счёт Японии .

Анализируя причины неподписания договора о ненападении, Славинский в качестве таковых выдвинул китайский фактор, впервые опубликовав записку замнаркома С. Лозовского Молото-ву, в которой речь шла об обязательстве СССР не подписывать с Японией договор о ненападении до установления нормальных отношений последней с Китайской республикой . Кроме того, он утверждает, что центральным вопросом на переговорах Сталина с Мацуокой была китайская проблематика. Именно из-за необходимости разрешения «китайского инцидента» тот приехал в Москву и искал примирения с Кремлем с тем, чтобы СССР прекратил помощь Чан Кайши .

Согласно его утверждению, Мацуока хотел добиться прекращения советской помощи Китаю. Об этом пишет и Дж. Ленсен . Но советское руководство отказалось даже обсуждать этот вопрос. О юридическом аспекте устного обязательства СССР пишет и Сафронов. С точки зрения Черевко и Молодякова, учитывая прагматический характер советской политики, это не имело значения .

К сожалению, не все исследователи рассматривают советско-японский переговорный процесс на международном фоне и концентрируются в основном на взаимоотношениях СССР и Японии. В связи с этим выгодно отличаются монографии Чубарьяна и Сафронова, в которых переговоры излагаются в контексте международных отношений и политики держав в 1940 - весной 1941 г.

В отличие от распространенного в советской историографии тезиса о стремлении Лондона и Вашингтона направить японскую агрессию против Советского Союза, эти авторы обратили внимание на незаинтересованность, в частности, Вашингтона не только в ослаблении советской поддержки борьбы китайского народа, но и в советско-японском сближении .

Наибольшие расхождения наблюдаются в оценке советско-японского пакта о нейтралитете и реакции на него в мире. В целом большинство исследователей всё же отходит от антияпо-низма, от определения позиции Японии как попытки закамуфлировать форсированную подготовку к войне. Однако, предлагая отказаться от такого одностороннего подхода, Кошкин, например, в монографии «Японский фронт Сталина», ссылаясь на многочисленные заявления японских политиков об отношении к пакту вскоре после его подписания, как бы подтверждает вывод о «дипломатической уловке», да и само название главы «Стратегия коварства» позволяет предположить, что автор всё же склонен считать, что договор о нейтралитете был тактическим ходом японской дипломатии, стратегия которой строилась на предстоящей войне с Советским Союзом . Приняв летом 1941 г. план «Кантокуэн», Япония, по существу, разорвала этот пакт. Сквозная идея всех последних работ Кошкина сводится к утверждению - Япония была готова к войне против СССР. Его обвинения строятся на существовании военного плана «Кантокуэн» и на заявлении Мацуоки и некоторых японских военных и гражданских политиков после нападения Германии на Советский Союз отказаться от пакта и поддержать Рейх . В качестве аргументации для обоснования своей концепции автор выделяет во внешней политике Японии как раз те моменты, в которых безусловно проявился её агрессивный характер. Многочисленные свидетельства в пользу этой оценки приводит и Че-ревко. Однако, сопоставляя действительное соотношение вооружённых сил двух стран с точки зрения угрозы безопасности СССР, он заключает, что Токио не форсировал мероприятия по подготовке к нападению на Советский Союз летом 1941 г. и в этом проявилась реальная роль пакта . Анализируя материалы японской газеты «Contemporary Japan», Молодяков, напротив, констатирует факт отсутствия поддержки позиции министра в правительственных кругах . Славинский также отмечает, что в Японии пакт был воспринят с воодушевлением . Сам же автор в пакте видит антикитайскую направленность. Осторожно к оценке пакта относится Сиполс, который считал, что «особенно полагаться на договор с Японией нельзя было», хотя и отметил его позитивный характер. «Нейтрали-

тет не гарантировал безопасность СССР на Дальнем Востоке и в Сибири»; «Япония не напала на СССР только потому, что не получился блицкриг» и далее, «обязательства Москвы по пакту фактически утратили силу после агрессии Японии против США» .

Определяя истинный характер пакта о нейтралитете, надо учитывать, что Япония руководствовалась соображениями «политической целесообразности и собственного интереса», как заметил В. Гаврилов . Оценивая пакт, авторы «Системной истории международных отношений» исходят из того, что советско-японское соглашение лишь «подтвердило статус кво на Дальнем Востоке, но не укрепило его». В то же время оно давало определённый выигрыш как Советскому Союзу, так и Японии - «снижение вероятности войны на два фронта». Берлину важно было отвлечь внимание Москвы от подготовки Германии к войне, а Японии - дать возможность свободно действовать против США . Высокую оценку советско-японскому пакту дал К. Хаус-хофер, который назвал его «шедевром политиков, обладающих великой прозорливостью», «проявлением геополитической проницательности» . Несмотря на определённые расхождения в оценках, в конечном итоге все исследователи приходят к заключению, что пакт был связан с взаимоотношениями в треугольнике Германия - Советский Союз - американо-английская коалиция и однозначно ответить на вопрос «Кто больше был заинтересован в соглашении -Москва или Токио?» нельзя.

Неоднозначно освещается вопрос о международной реакции на советско-японское соглашение от 13 апреля 1941 г. Кошкин пишет, что Вашингтон понимал необходимость советско-японского пакта, ссылаясь на слова американского посла в Москве Л. Штейнгардта: «Тем, кто утверждает, что советско-японский пакт представляет угрозу для Соединённых Штатов, я отвечаю, что Советский Союз имеет опасного соседа на Западе и заинтересован в обеспечении мира на Востоке. Я сам поступил бы точно так же на месте Советского правительства» . Сиполс приводит примеры положительного отношения к пакту послов английского (С. Криппса) и итальянского (А. Россо). По его словам, английский посол в Токио Р. Крейги охарактеризовал договор как «пример искусства дипломатической перестраховки» . Однако в беседе с советским послом в Токио Я. Маликом Крейги сказал: «Я им недоволен. японцы, подписав договор, немедленно полезли на Юг, т.е. против нас» . Примерно так же расценил пакт и американский посол во Франции, который в одном из своих донесений госсекретарю писал, что это означает войну в южном направлении .

По мнению Сафронова, «администрация Рузвельта считала необходимым использовать всё возможное для предотвращения подобного соглашения» и неоднократно, как пишет Чубарьян, предостерегала Москву от каких-либо договорённостей с Токио и Берлином . Не случайно в преддверии переговоров 20 марта советскому послу Уманскому была передана информация о возможном нападении Германии на Советский Союз. В Вашингтоне исходили из того, что подобная информация должна исключить возможность серьёзного сближения Москвы с Японией. Некоторыми политиками в США переговоры в Кремле расценивались «как надежды Москвы на войну Японии против США», так как пакт прямо толкал Японию на агрессивные действия против США .

Антиамериканская направленность советско-японского пакта нашла отражение и в работах зарубежных авторов. Акиро Ирие, например, считал, что Япония совершила ошибку -«Япония должна была сблизиться с Вашингтоном, а не с Москвой» . Молодяков приводит слова японского историка Харука Одзавы, который в статье «Американо-советские отношения и Япония» пишет, что американское руководство «до последнего не верило в возможность заключения советско-японского пакта о нейтралитете, который разрушил надежды Вашингтона на одновременное нападение Германии и Японии на Советский Союз» . Х. Де Сантис также указывает, что в Госдепартаменте «не исключали возможности, что после нападения Германии на СССР Япония переключит своё внимание на север и присоединится к нацистскому наступлению» . Отечественный историк Зимонин согласен с тезисом, что западные державы на определённом этапе были заинтересованы в направлении японской агрессии против Советского Союза . По мнению другого японского учёного Юко Коширо, «пакт о нейтралитете с Советским Союзом по крайней мере ослабил дух великого альянса по борьбе с фашизмом» . Американка Е. М. Столберг в статье «Японо-советский пакт о нейтралитете» отмечает, с одной стороны, позитивную роль пакта в советско-германской войне, а с другой -утверждает, что это соглашение «привело Японию к войне с США» .

Однако эти утверждения противоречат некоторым фактам - Москва искала сотрудничества с США и Великобританией. В то же время действительно на Западе были политические силы, которые не исключали нападение Японии на Советский Союз. Но в 1940-1941 гг., когда Япония предприняла активные усилия по нормализации отношений с СССР, очевидно, тезис о неизбежной войне Японии скорее нужен был тем поли-

тикам, которые были заинтересованы в том, чтобы предотвратить агрессию Японии против их стран. Ведь после начала европейской войны, капитуляции Франции и подписания пакта 3-х у Японии возникли реальные возможности для расширения своих владений в направлении на юг. А это вызывало беспокойство в первую очередь Вашингтона и Лондона. К тому же Москва открыто обвиняла США во враждебных действиях. Линия советского посла в Вашингтоне Уманско-го не способствовала диалогу, хотя после разгрома Франции «руководство США явно склонялось к противодействию Германии в Европе и Японии - на Дальнем Востоке» . В связи с этим Мальков считает, что «некорректно говорить о международной изоляции СССР в рассматриваемый период» и иллюстрирует этот тезис примерами общения С. Уэллеса и Уманско-го, которые «весной 1941 г. общались уже как старые знакомые», но тут же замечает, что «опасная игра западной дипломатии на советско-японских противоречиях велась вплоть до провоцирования полномасштабной войны между СССР и Японией» . Сафронов не обостряет эту проблему, так как в «Вашингтоне не было единства взглядов в оценке намерений Токио в отношении СССР»; сотрудники дальневосточного госдепартамента, например, полагали, что «обстановка в Азии должна была вынуждать Токио воздержаться от нападения на СССР» . Анализируя американскую политику летом 1941 г. на дальневосточном направлении, Сафронов приходит к выводу, что, несмотря на то что определённые силы в США допускали «сиюминутную выгоду» от японо-советской войны, верх взяло мнение, что «нападение Японии на СССР обернётся в конечном счёте против "высших интересов" США». Поэтому Рузвельт считал необходимым сдерживать японскую агрессию, «но предпочитал делать это так, чтобы не раздражать Токио»

Более жёстко позицию Вашингтона оценивает Кошкин: «Руководители США всячески уклонялись от каких-либо обязательств в отношении Советского Союза в случае советско-японской войны и в крайней ситуации предпочли бы нападение Японии на СССР перспективе самим оказаться вовлечёнными в войну с японцами»

Даллек определяет политику Рузвельта в этот период несколько иначе. Так, он считает, что Рузвельт стремился не предпринимать шаги, которые «могли бы склонить чашу весов и причин в сторону решения Японии напасть на Россию». В Вашингтоне рассматривался вопрос, в каком направлении Япония нанесёт удар в июле 1941 г., а «не подталкивали Токио к агрессии против СССР» .

В. Молодяков не согласен, что со стороны Японии пакт был «дипломатической уловкой».

Он признаёт, что планы войны с СССР у японского руководства были, но реальные действия как летом 1941 г. так и в последующие годы не были направлены на войну. Ссылки на заявления Мацуоки не являются, по его мнению, убедительными, так как последнего в правительстве фактически никто не поддержал. Далее он утверждает, что хотя план «Кантокуэн» и существовал, но политического решения о его реализации не было принято . Можно сослаться и на мемуары Того, который, касаясь совещания при императоре от 2 июля 1941 г., писал: «Японии в данный момент не следует начинать войну против СССР» .

Вопрос о реакции Китая затрагивается в работах Р. Мировицкой, Славинского, Сафронова, Гаврилова. Все они указывают на растерянность и недовольство Китая . Славинский пишет, что пакт имел антикитайскую направленность, но Чан Кайши занял прагматическую позицию, заявив, что «пакт является успехом планов Советского Союза в отношении Японии» . Миро-вицкая согласна с тем, что советско-японский договор не отвечал интересам Китая, который вёл борьбу против японских агрессоров. Но в отличие от Славинского она не подвергает резкой критике советскую политику, так как, по её мнению, внешнеполитическая линия на Дальнем Востоке определялась «жизненными интересами СССР» . Однако американский знаток российской политики на Дальнем Востоке Дж. Лен-сен не видит антикитайской направленности советско-японского пакта. Действительно, Япония рассчитывала заставить Москву отказаться от помощи Китаю, но советское правительство отказалось, по версии автора, даже обсуждать этот вопрос .

Итак, подведём итоги. В современной историографии советско-японского пакта о нейтралитете очерчен большой круг проблем, в научный оборот введены новые документы, как советские, так и японские и западные, что позволило значительно расширить источниковую и фактологическую базу. В 1990-е гг. начался отход от одиозных, односторонних оценок советской внешней политики в 1940-1941 гг., пакта о нейтралитете. Была выдвинута гипотеза о возможности создания Континентального блока, обвинение советского руководства в нарушении пакта о нейтралитете и даже поставлен вопрос - надо ли было вступать Советскому Союзу в войну против Японии? В свою очередь это привело к дискуссиям, а по существу и к разъединению учёного сообщества.

По-прежнему сохранились разночтения и спорные суждения по проблемам, которые имеют не только научный, но и политический интерес, особенно в свете нынешней политики про-

тиводействия фальсификации истории Второй мировой войны. В числе таких тем - вопрос «чьим интересам отвечал пакт о нейтралитете в большой степени? - Советского Союза или Японии». Преобладает мнение, что Москва нуждалась в стабилизации своих позиций на Дальнем Востоке, ей нужен был примирительный договор с Японией. Разногласия касаются его эффективности в годы войны, что привело к дискуссии по поводу вступления Советского Союза в войну против Японии. Несомненно, пакт сохранял партнёрам свободу действий, но какова его роль в возникновении японо-американской войны? Эта проблема лишь обозначена поверхностно в ряде работ.

Выявилось примерно два направления в историографии советско-японского пакта о нейтралитете: одно всё ещё придерживается традиций советской историографии, второе - ревизионистское. Стал использоваться геополитический подход. Позитивным моментом в современных работах является попытка отказа от голословных утверждений недружественной политики Вашингтона по отношению к СССР в 19401941 гг., а также от враждебного образа Японии. Утверждается понимание того, что националистическую карту в те годы готовы были разыграть и западные политики, и Сталин, «но вскоре оказалось, что играют с огнем» . В контексте этого тезиса некоторые авторы дали альтернативное толкование существовавшему до этого пониманию проблем советско-японских отношений в обозначенные годы.

Издержками нынешнего этапа исследований советско-японских отношений в 1939-1941 гг., к сожалению, является увлечение пересказом документов, ставших доступными, что уводит авторов от их анализа.

Примечания

1. См. Куланов А, Молодяков В. Россия и Япония: имиджевые войны. М., 2007. Гл. 1.

2. Документы внешней политики. 1940 - 22 июня 1941. Т. 23: в 2 кн. М., 1998 (далее - ДВП); Русский архив. Т. 18. Великая Отечественная. Советско-японская война 1945 года: история противоборства двух держав в 30-40-е годы. Документы и материалы. М., 1997; За кулисами Тихоокеанской битвы (японо-советские контакты в 1945 г. // Вестник МИД СССР. № 19(77). М., 1990; Того С. Воспоминания японского дипломата. М., 1996.

3. Кошкин А. А. Крах стратегии «спелой хурмы». Военная политика Японии в отношении СССР, 1931- 1945. М., 1989; Кутаков Л. Н. История советско-японских дипломатических отношений. М., 1962; Севость-янов Г. Н. Внешняя политика и дипломатия Японии. М., 1964; и др.

4. Гаврилов В. Была ли советско-японская война 1945 года «легкой прогулкой»? URL: http:// www.rusk.ru/st.php?idar=104308. 28.04.2006

5. Шлезингер (мл.) А. М. Циклы американской истории. М., 1992. С. 539.

6. Зимонин В. П. Последний очаг второй мировой войны. М., 2002; Молодяков В. Э. Несостоявшаяся ось: Берлин - Москва - Токио. М., 2004; и др.; Славинский Б. Н. СССР - Япония - на пути к войне: дипломатическая история, 1937-1945 гг. М., 1999; Сафронов В. П. СССР, США и японская агрессия на Дальнем Востоке и Тихом океане. М., 2001; Он же. Война на Тихом океане. М., 2008; Кошкин А. А. Японский фронт маршала Сталина. Россия и Япония: тень Цусимы длиною в век. М., 2004; Чубарьян А. О. Канун трагедии. Сталин и международный кризис сентябрь 1939 - июнь 1941 года. М., 2008; Сиполс В. Я. Тайны дипломатические. Канун Великой Отечественной войны 1939-1945. М., 1997; Печатнов В. О. Сталин, Рузвельт, Трумэн: СССР и США в 1940-х гг.: документальные очерки. М., 2006; Мальков В. Л. Россия и США в XX веке: очерки истории межгосударственных отношений и дипломатии в социокультурном контексте. М., 2009.

7. Dallin D. Soviet Russia and the Far East. New Haven, 1948; Moore H. L. Soviet Far Eastern Policy, 1931-1945. Princeton (New Jersey), 1945; Lensen G. A. The Strangle neutrality: Soviet-Japanese relations during the Second World War, 1941-1945. Tallassee, 1972; Jons F. C. Japan"s New Order in East Asia: its Rice and Fall 1933-1945. L., 1954; Iriye A. The Origines of the Second World War in Asia and the Pacifi. L.; N.Y., 1989; Кудо Митихиро. Исследование японо-советского пакта о нейтралитете (на япон. яз.). Токио, 1985; Hosoya Ch. Japanese-soviet Neutrality Pact // Japan"s Road to the Pacific war: The Fateful Choise 1939-1941. N. Y. 1990; и др.

8. Тихвинский С. Л. Заключение советско-японского пакта о нейтралитете 1941 г. // Новая и новейшая история, 1990. № 1; Адырхаев Н., Славинский Б. Дипломатическая уловка или дипломатический феномен? (Советско-японский пакт о нейтралитете 1941 г.) // Проблемы Дальнего Востока. 1990. № 3; Кошкин А. А. Предыстория заключения пакта Молото-ва-Мацуока (1941 г.) // Вопросы истории. 1993. № 6; Он же. Советско-японский пакт о нейтралитете 1941 г. и его последствия // Новая и новейшая история. 1994. № 4-5; Сиполс В. СССР и Япония: договор о нейтралитете // Проблемы Дальнего Востока. 1996. № 5.

9. Славинский Б. Н. Советская оккупация Курильских островов (август - сентябрь 1945 года). Документальное исследование. М., 1993.

10. Славинский Б. Н. Пакт о нейтралитете между СССР и Японией: дипломатическая история, 19411945 гг. М., 1995; Тихвинский С. Об этике использования архивных документов // Проблемы Дальнего Востока. 1996. № 3. С. 140-143.

11. Чубарьян А. О. Указ. соч. С. 316, 319.

12. См. ДВП. Кн. 1. Док. 189. С. 322-324; Того С. Указ. соч. С. 208-209; Молодяков В. Э. Несостоявшаяся ось... С. 356-361.

13. Славинский Б. Пакт о нейтралитете... С. 4950; Мясников В. Дальневосточный театр второй мировой войны и советская дипломатия 1937-1945 годов). URL: http:lib.rin.ru/doc/i/47106p.htlm; Кошкин А. А. Японский фронт маршала Сталина... С. 70.

14. Молодяков В. Э. Несостоявшаяся ось... С. 361.

15. Кошкин А. А. Японский фронт маршала Сталина. С. 72, 75.

16. Молодяков В. Э. Несостоявшаяся ось... С. 362.

17. Кошкин А. А. Японский фронт маршала Сталина. С. 76.

18. Бикс Г, Хирохито и создание современной Японии. М., 2002. С. 331.

19. Dallek R, Franklin D. Roosevelt and American Foreign Policy, 1932-1945. N. Y., 1799. P. 241.

20. Славинский Б, H, Пакт о нейтралитете... М., 1995. С. 30, 47; См. Hosoya Ch, Op. cit. P. 40.

21. Молодяков В, Э, Несостоявшаяся ось...; Он же, Эпоха борьбы. Сиратори Тосио (1887-1949). М., 2006.

22. ДВП. Кн. 2 (1). Док. 491, 497, 498, 502 и др.

23. Кошкин А, А, Японский фронт маршала Сталина... С. 94; Кульков Е, H, Блок агрессоров: мифы и реальность // Вторая мировая война. Актуальные проблемы. М., 1995. С. 238-239.

24. Сиполс В, Я, Тайны дипломатические... С. 258, 261, 273.

25. Черевко К, Е, Серп и молот против самурайского меча. М., 2003. С. 104.

26. Чубарьян А, О, Указ. соч. С. 436-437, 315.

27. Семиряга М, И, Тайны сталинской дипломатии 1939-1941. М., 1992. С. 65.

28. Там же. С. 75, 76.

29. Системная история международных отношений: в 4 т. 1918-2000. Т. 1. События 1918-1945. С. 394, 395; См. также: ДВП. Т. 23. Кн. 2, ч. 1. С. 31.

30. Сафронов В, П, СССР, США и японская агрессия... С. 225.

31. Kennan G, Russia and the West under Lenin and Stalin. Boston; Toronto, 1960. Р. 340.

32. Ibid. P. 341.

33. Ibid. P. 342.

34. Ibid. P. 371.

35. Молодяков В, Э, Несостоявшаяся ось...; Он же, Россия и Япония: меч на весах: неизвестные и забытые страницы российско-японских отношений (1929-1948). М., 2005; Он же. Тайный сговор, или Сталин и Гитлер против Америки. М., 2008.

36. Хаусхофер К, О геополитике. М., 2001. Раздел «Континентальный блок».

37. Риббентроп И, фон, Между Лондоном и Москвой. Воспоминания и последние записи. М., 1996. С. 248, 240.

38. Молодяков В, Э, Геостратегические проекты принца Коноэ // Русский геополитический сборник. М., 1997. С. 50.

39. Молодяков В, Э, Эпоха борьбы. Сиратори Тосио... С. 299-305.

40. Ykiko Koshiro, Euvrasian Eclipse: Japan"s End Game in World War // American Historical Review. V. 109. 2004. № 2. April. URL: http://www.historycooperative.org/ journals/ahr/109.2/koshiro.html

41. Бикс Г, Указ. соч. С. 322.

42. Молодяков В, Э, Риббентроп. Упрямый советник фюрера. М., 2008. С. 283.

43. Hosoya Ch. Op. cit. P. 40; Молодяков В. Э, Эпоха борьбы. Сиратори Тосио... М., 2006. С. 298; Он же, Геостратегические проекты принца Коноэ... С. 51.

44. Шлезингер А, М, (мл,), Указ. соч. С. 216.

45. Мальков В, А, Россия и США в ХХ веке... С. 226.

46. Юнгблюд В, Т, Дипломатия выжидания: К. Хэлл, Ст. Хорнбек, Дж. Грю и политика США на Дальнем Востоке в 1933-1941 гг. // Международные отношения в ХХ веке: сб. науч. ст. Киров: Изд-во ВятГГУ, 2007.

47. Печатнов В, О, Указ. соч. С. 14.

48. Dallek R, Op. cit. Р. 242.

49. FRUS. 1940. V. 3. P. 323-324; ДВП. Т. 23. Кн. 1. Док. 246. С. 411.

50. Зимонин В. П. Последний очаг второй мировой войны // Новая и новейшая история. 2005. № 2. С. 73.

51. Iriye A. The Origines of the Second World War ... P. 83, 84.

52. Внешняя политика СССР: сб. документов. Т. IV (1935 - июнь 1941) / отв. ред. С. А. Лозовский. М., 1946. Док. 459, 470.

53. Славинский Б. Н. СССР и Япония - на пути к войне... С. 22; Он же. Пакт о нейтралитете между СССР и Японией... С. 98.

54. Мировая экономика и международные отношения. 2000. № 10. С. 125.

55. Черевко К. Е. Указ. соч. С. 103. См. также: Внешняя политика СССР. Док. 478.

56. Сафронов В. П. СССР, США и японская агрессия... С. 219; Он же. Рецензия на книгу Б. Сла-винского // Новая и новейшая история. 2002. № 1. С. 238.

57. Нольфо Э. Ди. История международных от-ношений.1919-1999: в 2 т. М., 2003. С. 386.

58. ДВП. Т. 23. Кн. 1. Док. 470. С. 718.

59. См.: Молодяков В. Э. Несостоявшаяся ось... С. 303, 418; Славинский Б. Н. Пакт о нейтралитете... С. 33-35.

60. Того С. Указ. соч. С. 214.

61. Беседа наркома иностранных дел СССР

B. М. Молотова с послом Японии в СССР С. Того // ДВП. Т. 23. Кн. 1. С. 678.

62. Городецкий Г. Роковой самообман. Сталин и нападение Германии на Советский Союз. М., 1999; Он же. Миф «Ледокола». Накануне войны. М., 1995. URL: http://militera.lib.ru/research/gorodetsky_g/09.html

63. Городецкий Г. Роковой самообман... С. 72.

64. Kennan G. Op. cit. Р. 344; См. также: Черчилль У. Вторая мировая война. Кн. I. Т. II. М., 1991.

65. Gaddis J. L. Strategies of Containment. N. Y., 1982. P. 6, 9.

66. Из рецензии В. Молодякова на книгу «Япония на перепутье и внешняя политика Мацуоки 19401941». Токио, 1994 (на япон.) // Проблемы Дальнего Востока. 1996. № 5. С. 173.

67. Молодяков В. Э. Россия и Япония: меч на весах. С. 220.

68. Черевко К. Е. Указ. соч. С. 120.

69. Сиполс В. СССР и Япония: договор 1941 года... С. 107; Славинский Б. Н. Пакт о нейтралитете... С. 69.

70. Кошкин А. А. Японский фронт маршала Сталина... С. 88; Адырхаев Н. Б., Славинский Б. Н. Указ. соч. С. 85; и др.

71. Кошкин А. А. Советско-японский пакт о нейтралитете // Азия и Африка сегодня. 2001. № 7. С. 42; Он же. Японский фронт маршала Сталина... С. 95.

72. The Ambassador in the Soviet Union (Steinhardt) to the Secretary of State // FRUS. 1941. V. 4. P. 921.

73. Там же. С. 909.

74. Чубарьян А. О. Указ. соч. С. 414.

75. Hull G. The Memoirs. Vol. 1. N. Y, 1948. Р. 969; Славинский Б. Н. Пакт о нейтралитете. С. 62.

76. Славинский Б. Н. Пакт о нейтралитете. С. 75.

77. Гаврилов В. А., Горбунов Е. А. Операция «Рамзай». Триумф и трагедия Рихарда Зорге. М., 2004. С. 300.

78. См. Молодяков В. Э. Риббентроп... С. 307310; Он же. Несостоявшаяся ось... С. 382.

79. Берне Д. М. Франклин Рузвельт. Человек и политик. М., 2004. С. 85.

80. Черевко К. Е. Указ. соч. С. 134.

81. Сиполе В. СССР и Япония: договор 1941 года... С. 108, 109.

82. Семиряга М. И. Указ. соч. С. 280.

83. Чэпмэн Дж. Рихард Зорге и война на Тихом океане // Проблемы Дальнего Востока. 1991. № 6. С. 128.

84. Цит. по: Мяеников В. Дальневосточный театр Второй мировой войны...

85. Гаврилов В. Некоторые новые аспекты предыстории советско-японской войны 1945 г. Док. 20 // Проблемы Дальнего Востока. 1995. № 4. Рубрика: документы, архивы. С. 106.

86. Mauch P. Revising Nomura"s diplomacy: Ambassador Nomura"s role in the Japanese-American negations, 1941 // Diplomatic History. 2004. T. 28. № 3. P. 363; Iriye A. Origins of the World War ... P. 133.

87. Сафронов В. П. СССР, США и японская агрессия... С. 230-231; Молодяков В. Россия и Япония: меч на весах. С. 230-231.

88. ДВП. Т. 23. Кн. 2, ч. 2. Док. 772. С 562.

89. Чубарьян А. Указ. соч. С. 414.

90. FRUS. 1941. V. 4. P. 942.

91. ДВП. С. 560-565.

92. FRUS. P. 943.

93. Hosoya Ch. Op. cit. P. 80.

94. Это была устная декларация советской стороны при подписании договора о ненападении с Китаем в 1937 г. Полностью опубликована Б. Славинским в книге: Пакт о нейтралитете между СССР и Японией. С. 69-70.

95. Славинекий Б. Н. Пакт о нейтралитете... С. 98.

96. Lensen G. A. Op. cit. P. 32.

97. Черевко К. Е. Указ. соч. С. 120; Молодяков В. Э. Россия и Япония: меч на весах... С. 228.

98. Чубарьян А. О. Указ. соч. С. 428; Сафронов В. П. СССР, США и японская агрессия... С. 220.

99. Кошкин А. А. Японский фронт маршала Сталина. С. 109-110.

100. Мировые войны XX века: в 4 кн. Кн. 4. Вторая мировая война. Документы и материалы. М., 2002. Док. 112. С. 146.

101. Черевко К. Е. Указ. соч. С. 134-136.

102. Куланов А., Молодяков В. Указ. соч. С. 245.

103. Славинекий Б. Н. Пакт о нейтралитете. С. 109-113.

104. Сиполе В. СССР и Япония: договор 1941 г. ... С. 111-113.

105. Гаврилов В. Некоторые новые аспекты предыстории... С. 94.

106. Системная история международных отношений... С. 399-400.

107. Цит. по: Mолодяков В. Э. Несостоявшаяся ось... С. 350.

108. FRUS. 1941. V. 4. P. 942-943; ДВП. Кн. 2. Ч. 2. Док. 855. С. 727.

109. Cиnолс В. СССР и Япония: договор 1941 г. ... С. 113.

110. ДВП. Док. 784. С. 593.

111. FRUS. P. 941.

112. Cафронов В. СССР, США и японская агрессия... С. 230; Чубарьян А. О. Указ. соч. С. 426.

113. Cафронов В. СССР, США и японская агрессия... С. 233.

114. Цит. по: Yukiko Koshiro. Eurasian Eclipse: Japan"s End Game in World War II. URL: http:// www.historycooperative.org/journals/ a h r/109.2/ koshiro.html

115. Из рецензии В. Mолодякова на книгу «Япония на перепутье и внешняя политика Mацуоки. 19401941». С. 173.

116. Santic Hugh de. The Diplomacy silence. Chicago a London. 1980. Р. 55.

117. Зимонин В. П. Японский фактор в советской и мировой политике кануна и начала второй мировой войны // Новая и новейшая история. 2005. № 2. С. 61.

118. Yukiko Koshiro. Op. cit.

119. Stolberg E. M. Japanese-Soviet Neutrality Pact (13 april 1941). URL: http://www.historyandtheheadlines. abc-clio.com/ContentPages/ContentPage.aspx?entryId= 1130224.

120. Чубарьян А. О. Указ. соч. С. 422.

121. Mальков В. Л. Россия и США в XX веке. С. 226.

122. Cафронов В. П. СССР, США и японская агрессия... С. 240.

123. Там же. С. 241.

124. Кошкин А. А. Дипломатическая прелюдия войны на Тихом океане // Вопросы истории. 2002. № 5. С. 30-31.

125. Dallek R. Op. cit. С. 274.

126. Mолодяков В. Э. Россия и Япония: меч на весах. С. 254-255, 258.

127. Того C. Указ. соч. С. 253.

128. См. ДВП. Док. 767. С. 549-550; Док. 779. С. 577; Док. 786. С. 598.

129. Cлавинский Б. H. Пакт о нейтралитете... С. 95; Он œe. СССР - Япония - на пути к войне... С. 233-234.

130. Mировицкая P. А. Китайская государственность и советская политика в Китае. Годы Тихоокеанской войны: 1941-1945. M., 1999. С. 68, 70.

131. Lensen G. A. Op. cit. P. 32.

132. Kонторeр Д. Враг у ворот: юбилейные размышления // Россия XXI. 2005. № 4. С. 99.

Весной 1945 года закончилась война с Германией. Но Вторая мировая война продолжалась. Япония сдаваться не собиралась, несмотря на то, что шансов на успех она уже не имела никаких. После разгрома Третьего Рейха силы союзников могли быть брошены против японцев полностью.

И вот тут мы подходим к одной исторической точке, которую надо рассмотреть повнимательнее. Ведь известно, что у либералов во всем виноват Сталин. Вот эта точка истории – после разгрома Германии. Что должен был делать Сталин? Возможности у него были две:

• воевать с Японией;
• не воевать.

И для обоих действий у него, что самое интересное, были вполне себе юридические основания. Международные договоры, что называется «международное право».

Поэтому при желании очернить Сталина можно сказать:

• в случае неучастия СССР в войне против Японии – что Сталин «предал союзников»;
• в случае участия Москвы в войне – можно сказать, что «Сталин вероломно напал на Японию», что, собственно говоря, частенько российские либералы и говорят.

Давайте разбираться.

1. Япония для СССР была крайне недружественным государством, которое после окончания Гражданской войны постоянно смотрела в нашу сторону с желанием «немножко забрать себе» территории СССР. (Про русско-японскую войну 1905—1907, поддержку революционеров, захват по итогам войны половины нашего Сахалина, поддержку в гражданской войне атамана Семёнова, создание Дальневосточной республики – мы тут вспоминать не будем.)
2. Япония и СССР прямо воевали друг против друга в двух военных конфликтах: на Озере Хасан и Халхин-Голе (Монголия), хотя война и не объявлялась. Однако связь между уровнем отношений и общей геополитической ситуацией не заметить нельзя. Бои на Халхин-Голе закончились подписанием перемирия в сентябре 1939 года и только на следующий день после этого Сталин ввел войска в Польшу.
3. Неожиданное улучшение отношений между Германией и СССР (Договор о ненападении) привело к тому, что Япония под влиянием Германии была вынуждена также улучшить отношения с СССР. Итогом чего стало подписание практически аналогичного документа между Советским Союзом и Японией.

Вот он.

Договор о нейтралитете между СССР и Японией.

Президиум Верховного Совета Союза Советских Социалистических Республик и Его Величество Император Японии, руководствующиеся желанием усилить мирные и дружественные отношения между двумя странами, решили заключить договор о нейтралитете, для этой цели они назначили своих Представителей:

От Президиума Верховного Совета Союза Советских Социалистических Республик — Вячеслав Михайлович Молотов, Председатель Совета Народных Комиссаров и Народный комиссар Иностранных дел Союза Советских Социалистических Республик;

От Его Величество Императора Японии — Юсуке Мацуота, Министр иностранных дел, Кавалер ордена Священного Сокровища первого Класса, и Юушицугу Татекава, Чрезвычайный и Полномочный посол в Союзе Советских социалистических Республик, Генерал-Лейтенант, Кавалер ордена Восходящего Солнца первого Класса и ордена Золотого Коршуна Четвертого Класса, которые, после обмена их верительными грамотами, найденными в должной и надлежащей форме, согласились на следующее:

Пункт 1

Обе договаривающиеся стороны обязуются поддерживать мирные и дружественные отношения между ними и взаимно уважать территориальную целостность и неприкосновенность другой Стороны.

Пункт 2

Если одна из Договаривающихся сторон станет объектом военных действий со стороны одной или нескольких третьих сил, другая Сторона будет соблюдать нейтралитет на протяжении всего конфликта.

Пункт 3

Существующий Договор вступает в силу со дня ратификации обеими договаривающимися сторонами и остается в силе в течение пяти лет. В случае, если никакая из Договаривающихся сторон не денонсирует Договор в год истечения срока, он будет считаться автоматически продленным на следующие пяти лет.

Пункт 4

Настоящий Договор подлежит ратификации как можно скорее. Ратификационные грамоты должны быть обменены в Токио также как можно скорее.

В подтверждение этого вышеназванные Представители подписали существующий Договор в двух копиях, составили на русском и японских языках, и скрепили печатями.

1. Для Японии ситуация выглядела очень любопытно. Гитлер настолько наплевательски относился к своим союзникам и настолько увлекся своей игрой, что его союзник – Япония, заключила Договор о ненападении с русскими. Как раз накануне нападения Германии. В итоге – японцы настолько были шокированы поведениям своего берлинского «союзника», что договор расторгать не стали и удара по СССР не нанесли.
2. Однако нельзя сказать, что пользы они Гитлеру не приносили. В Манчжурии, то есть Китае, у японцев была миллионная Квантунская армия, стоявшая рядом с нашими границами. Однако их миролюбие было вызвано не их «четностью» и даже не «уроком Халхин-Гола», преподанным Жуковым, а нашей армией размером в 1, 2 млн. человек. Которая всю войну с 1941 по 1945 стояла у нас на Дальнем Востоке, вместо того, чтобы быть брошенной против Гитлера.
3. Но вот колесо войны покатилось на Запад, разгром Гитлера стал вопросом времени, а для руководства СССР на первый план вышел вопрос, что же делать в дальнейшем с японцами. Очевидно, что Сталин должен был помочь Англии и США, которые воевали с Японией. Об этом велись переговоры на Ялтинской конференции (февраль 1945 г.) и Потсдамской конференции лета 1945 г. На Ялтинской конференции (11 февраля) была заключено Крымское соглашение трех великих держав по вопросам Дальнего Востока, в котором речь шла о том, что через два-три месяца после капитуляции Германии СССР вступит в войну против Японии.
4. Сталин начал выполнять договоренности. В тексте Договора о ненападении с Японией было написано, что денонсация договора должна быть не менее чем за год до его окончания (25 апреля 1946 года). В итоге 5 апреля 1945 года правительство СССР сделало заявление.

Заявление правительства СССР

Пакт о нейтралитете между Советским Союзом и Японией был заключен 13 апреля 1941 года, т.е. до нападения Германии на СССР и до возникновения войны между Японией, с одной стороны, и Англией и Соединенными Штатами Америки, с другой.

С того времени обстановка изменилась в корне. Германия напала на СССР, а Япония, союзница Германии, помогает последней в ее войне против СССР. Кроме того, Япония воюет с США и Англией, которые являются союзниками Советского Союза.

При таком положении Пакт о нейтралитете между Японией и СССР потерял смысл, и продление этого Пакта стало невозможным.

В силу сказанного выше и в соответствии со статьей 3 упомянутого Пакта, предусматривающей право денонсации за один год до истечения пятилетнего срока действия Пакта, Советское правительство настоящим заявляет правительству Японии о своем желании денонсировать Пакт от 13 апреля 1941 года.

1. Договор был денонсирован (расторгнут), однако его текст гласил, что в таком случае он утрачивает силу 25 апреля 1946 года. Мог ли Сталин расторгать договор с Японией ДО разгрома Гитлера? Конечно, нет. Это было бы глупо. Мог ли Сталин не помогать союзникам воевать с японцами, ссылаясь на Договор? Конечно, нет. Ни союзники бы не поняли, ни интересы страны ничего бы от этого не получили. Потери СССР в войне с Японией – 12,5 тыс. человек. На кону – обязательства перед США и Англией, возврат Курил и Сахалина, борьба за влияние в Китае и Корее (уже с бывшими союзниками). Очевидно, что Сталин не мог, не хотел и не должен был уклоняться от участия в войне на Дальнем Востоке.
2. Никакого вероломного нападения на Японию СССР не осуществлял. 8 августа 1945 года Советский Союз официально объявил войну стране восходящего солнца, начиная с 9 августа.

У Японии не было выбора, кроме капитуляции. И 2 сентября она была подписана на борту линкора Миссури.

На этом взаимоотношения СССР (России) и Японии не закончились, а наша статья, освещающая лишь один их аспект, подошла к концу. В заключение – текст того самого заявления правительства СССР, которое все объясняет.

Заявление правительства СССР правительству Японии

После разгрома и капитуляции гитлеровской Германии Япония оказалась единственной великой державой, которая все ещё стоит за продолжение войны.

Требование трех держав – Соединенных Штатов Америки, Великобритании и Китая от 26 июля сего года о безоговорочной капитуляции японских вооруженных сил было отклонено Японией. Тем самым предложение японского правительства Советскому Союзу о посредничестве в войне на Дальнем Востоке теряет всякую почву.

Учитывая отказ Японии капитулировать, союзники обратились к Советскому правительству с предложением включиться в войну против японской агрессии и тем сократить сроки окончания войны, сократить количество жертв и содействовать скорейшему восстановлению всеобщего мира.

Верное своему союзническому долгу, Советское правительство приняло предложение и присоединилось к Заявлению союзных держав от 26 июля сего года.

Советское правительство считает, что такая его политика является единственным средством, способным приблизить наступление мира, освободить народы от дальнейших жертв и страданий и дать возможность японскому народу избавиться от тех опасностей и разрушений, которые были пережиты Германией после её отказа от безоговорочной капитуляции.

Ввиду изложенного Советское правительство заявляет, что с завтрашнего дня, то есть с 9 августа, Советский Союз будет считать себя в состоянии войны с Японией.

Правильно ли поступил Сталин? Однозначно – правильно. Думаю, что других вариантов поведения просто не было, а выбранный руководством СССР вариант был наиболее выгодным для нашей страны во всех смыслах и со всех сторон.

Двусторонние дипломатические и консульские отношения между Советским Союзом и Японией были установлены Конвенцией об основных принципах взаимоотношений между СССР и Японией, подписанной 20 января 1925 года в Пекине.

С 1926 года по 1936 год советское правительство неоднократно предлагало Японии подписать пакт о ненападении, но всякий раз встречало отказ японского правительства.

В 1931-1932 годах Япония в рамках своей континентальной экспансии оккупировала Маньчжурию (северо-восток современного Китая), создав там марионеточное государство Маньчжоу-го. Японские войска де-факто вышли к границам СССР и Монголии.

В 1937 году Япония начала войну за захват всего Китая. Вскоре в связи с японо-китайской войной начали обостряться отношения Японии с Англией и США.

В 1936 году японское руководство подписало "Антикоминтерновский пакт", оформивший блок с фашистской Германией. В 1938-1939 годах Япония совершила вооруженные провокации на советской и монгольской границах (у озера Хасан, на реке Халхин-Гол), но потерпела поражение. Эти неудачи и подписание 23 августа 1939 года советско-германского договора о ненападении привело в Японии к смене правительства и победе так называемой "морской партии", отстаивавшей идею экспансии в сторону Юго-Восточной Азии и островов Тихого океана.

В июле 1940 года японские власти начали переговоры с правительством СССР о подписании пакта о нейтралитете, а 27 сентября 1940 года подписали Тройственный пакт с Германией и Италией, признавая за ними право устанавливать "новый порядок" в Европе, себе оставляя Азию. Стороны подтвердили, что пакт не затрагивает политического статуса, существующего между каждым из трех участников и СССР.

13 апреля 1941 года председатель Совнаркома СССР, народный комиссар иностранных дел Вячеслав Молотов и министр иностранных дел Японии Иосуке Мацуока подписали в Москве Пакт о нейтралитете между СССР и Японией (Soviet-Japanese Neutrality Pact).

Стороны обязались поддерживать мирные и дружественные отношения, взаимно уважать территориальную целостность. Текст гласил, что если одна сторона окажется "объектом военных действий" третьих держав, другая сторона будет соблюдать нейтралитет. Предусматривалось, что договор сохраняет силу в течение пяти лет, и если ни одна из сторон не денонсирует его за год до истечения этого срока, он будет считаться автоматически продленным на следующие пять лет.

В качестве приложения к договору была подписана декларация , согласно которой СССР признавал границы Маньчжоу-го, а Япония — Монгольской Народной Республики.

Молотов и Мацуока в тот же день обменялись формальными письмами, в которых подтверждалась готовность заключить торговое соглашение и рыболовную конвенцию, а также решить "в духе примирения и взаимных уступок" вопрос ликвидации японских угольных и нефтяных концессий на Северном Сахалине.

В дальнейшем военная ситуация и в Европе, и на Дальнем Востоке кардинально изменилась. 5 апреля 1945 года нарком иностранных дел СССР Вячеслав Молотов принял посла Японии в СССР Наотакэ Сато и сделал ему заявление о денонсации пакта о нейтралитете между СССР и Японией. Было отмечено, что после подписания пакта Германия напала на СССР, а Япония, союзница Германии, помогает той в ее войне против СССР. Кроме того, Япония воюет с США и Англией, которые являются союзниками Советского Союза. В такой ситуации договор о нейтралитете "потерял смысл".

8 августа 1945 года, после отказа Японии принять требование США, Англии и Китая о капитуляции, СССР официально объявил, что принимает предложение союзников и с 9 августа считает себя в состоянии войны с Японией.

Материал подготовлен на основе информации открытых источников

К денонсации советско-японского пакта о нейтралитете

13 апреля 1941 года, то-есть до нападения Германии на СССР и до возникновения воины между Японией, с одной стороны, и Соединенными Штатами и Англией, с другой, в Москве был подписан
пакт о нейтралитете между Советским Союзом и Японией. Заключение пакта знаменовало
собою тогда завершение определенного этапа в развитии советско-японских отношений. На протяжении более,
чем двух десятков лет, начиная со времени Великой Октябрьской Социалистической Революции и образования Советского государства, эти отношения носили совершенно неудовлетворительный характер.
Японская интервенция на Дальнем Востоке в 1918—1922 г.г., во время которой японские войска высадились во Владивостоке и оккупировали Приморье, оккупация Японией северного Сахалина, многочисленные пограничные конфликты и, наконец, памятные события у озера Хасан и на реке Халхин-Гол
в 1938—1939 г.г.—таков далеко неполный перечень фактов, свидетельствующих о том,
что руководящие круги Японии на протяжении многих лет веди агрессивную в отношении
Советского Союза политику, приводившую не раз к острым конфликтам между обоими государствами. Потребовалось не мало времени, чтобы руководящие круги Японии пришли к заключению
о необходимости установить нормальные отношения со своим соседом — Советским Союзом и отказались от политики военных "провокаций и авантюр в отношении СССР.
Заключение пакта о нейтралитете между СССР и Японией 13 апреля 1941 г. явилось свидетельством провала такой политики японских руководящих кругов, вынужденных, в конце концов, стать на
путь урегулирования отношений с Советским Союзом. Пакт о нейтралитете от 13 апреля 1941 года сыграл свою положительную роль, устранив ряд поводов к недоразумениям и конфликтам с Японией,
чреватым опасностями, особенно в обстановке, когда Германия все более обнаруживала
свои стремления к новым империалистическим захватам и к открытому господству в Европе.
22 июня 1941 г. Германия, опьяненная своими легкими успехами в Западной Европе, вероломно напала на Советский Союз. Бросившись в военную авантюру на Востоке, Германия рассчитывала на такие же легкие успехи и в войне против Советского Союза, будучи уверенной в своем военном могуществе, опирающемся
на громадные ресурсы почти всей Западной Европы, захваченной Германией.
Временные успехи Германии в первые месяцы войны против Советского Союза,
явившиеся результатом неожиданности и внезапности подлого немецко-фашистского
Нападения, как известно, вскружили головы многим японским политикам, готовым поставить свою ставку на гитлеровскую карту. Но отпор, который дала Красная Армия наглому захватчику у стен Москвы И на ряде других участков нашего фронта, подействовал отрезвляющим образом на горячие головы и в Японии. Однако в
руководящих политических и военных кругах Японии в это время уже созрела мысль о необходимости воспользоваться «золотой возможностью», как тогда открыто высказывались наиболее откровенные
представители японской военщины, чтобы начать реализацию своих сокровенных империалистических планов в районе южных морей. Дальнейший ход событий на Тихом океане, начавшийся нападением японцев 7 декабря 1941 г. на Пирл-Харбор и открытием военных действий между США и Великобританией,
с одной стороны, и Японией, с другой, известен.
В наиболее трудное для СССР время Япония продолжала укреплять свое сотрудничество с Германией, что имело не только большое политическое значение, но и являлось существенной помощью Германии
в ее войне против Советского Союза. В ходе войны, навязанной Германией Советскому Союзу, произошла коренная размежевка сил, в результате чего образовалась могущественная англо-советско-американская
коалиция. В то же время Япония вела и ведет войну против союзников СССР—Соединенных Штатов Америки
и Англии.
С того времени, когда был заключен Пакт о нейтралитете, то есть, с 13 апреля 1941 г., обстановка, таким образом, изменилась в корне. Относительно этого изменения в заявлении, сделанном 5 апреля
Народным Комиссаром Иностранных Дед Союза ССР В. М. Молотовым японскому послу Н. Сато, говорится: «Германия напала на СССР, а Япония, союзница Германии, помогает последней в ее войне против СССР. Кроме того, Япония воюет с США и Англией, которые являются союзниками Советского Союза».
На протяжении всей этой войны даже тогда, когда уже стало совершенно очевидным, что германская авантюра
обречена на полный провал, Япония всеми средствами продолжала укреплять свой союз с Германией и оказывать поддержку германскому разбойничьему империализму.
Советское Правительство признало, что — «при таком положении Пакт о нейтралитете между Японией и
СССР потерял смысл, и продление этого Пакта стало невозможным».
В связи с этим Советское Правительство сообщило 5 апреля Японскому Правительству о своем желании денонсировать Пакт с Японией. В этом заявлении, как известно, содержится ссылка на статью 3ю
Пакта о нейтралитете, в которой говорится, что указанный Пакт сохраняет силу в течение
пяти дет со дня его ратификации.
Статья 3я также предусматривает, что в случае, если ни одна из подписавших этот Пакт сторон не денонсирует его за год до истечения срока его действия, то он считается автоматически продленным на следующие пять дет. Подписавшие Пакт стороны именно в настоящее время, в силу 3ей статьи Пакта, должны решить
вопрос о том, надлежит ли им этот Пакт продлить на следующие пять лет, пли же заявить об его денонсации. Как известно, Советское Правительство приняло решение заявить Японскому Правительству
о своем желании денонсировать Пакт от 13 апреля 1941 г.
Заявление Советского Правительства от 5 апреля о денонсации Пакта о нейтралитете между Советским Союзом и Японией есть прямое следствие того, что Япония является союзницей Германии,
ведущей подлую разбойничью войну против Советского Союза, и что она вместе с тем ведет войну против США и Англии, являющихся союзниками Советского Союза.