А и воробьев врач. Академик рамн а.а. воробьев. Церковь в тюрьму ходит

Андрей Иванович Воробьёв (род. 1928) — российский учёный-гематолог, академик РАН и РАМН, профессор, доктор медицинских наук, директор НИИ гематологии и интенсивной терапии, руководитель кафедры гематологии и интенсивной терапии Российской медицинской академии последипломного образования (РМАПО). Первый министр здравоохранения Российской Федерации в 1991-1992 гг. Ниже размещен текст его интервью , которое он дал корреспонденту журнала «Нескучный сад» Леониду Виноградову в 2007 году. Однако поднятые им проблемы до сих пор не утратили своей актуальности. Больше материалов об Андрее Воробьеве можно найти на его персональном сайте: www.aivorobiev.ru .

- Андрей Иванович, любое ли вмешательство Церкви в общественную жизнь вы считаете недопустимым?

Не в общественную, а в государственную. У нас до революции Церковь была государственной, и, где-то начиная с 1991-1992 годов, вновь стала внедряться в государство. Это унизительно для Церкви, отталкивает от нее людей. Зачем? У государства свои интересы. Все попытки религии влезать во власть, в государственные учреждения заканчивались огромной кровью: Варфоломеевская ночь, крестовые походы, сожжения… А потом уничтожали самих религиозных служителей. Зачем Церковь освящает банк? Банк никогда не был другом человека. Это банки устроили дефолт и не вернули людям деньги. Бедным людям. Нечего там делать Церкви. У меня нет противостояния с Церковью. Я вырос в религиозной семье, воспитан в русской культуре, часть которой - Православная Церковь. Но я убежденный атеист. Как врач я не могу не быть атеистом.

При епархиальной комиссии города Москвы по церковной социальной деятельности есть служба помощи бездомным, зимой работает ночной автобус «Милосердие» (единственный в Москве). Сотрудники службы спасают тысячи замерзающих на улице, при необходимости устраивают их в больницы и приюты, помогают с документами, билетами на родину, стараются помочь с работой (хотя признают, что большинство бездомных не настроено на социализацию). Что плохого в таком участии Церкви в жизни общества?

Ради Бога, участвуйте. Но помните, что когда речь идет о сотнях тысяч людей, никакая благотворительность не поможет. Полмиллиона беспризорных, поток беженцев из искусственно отделенных республик на совести нашего государства. Нельзя перекладывать вину государства на население. Не может в XXI веке быть ни беспризорных, ни бездомных. Если немец приехал в Россию что-то строить по просьбе Ивана IV, его потомок сегодня (через пять веков!) может вернуться в Германию, и ему как немцу будут предоставлены жилье и работа. А мы своих людей, вынужденных бежать из республик, не устраиваем, бросаем на произвол судьбы. Почему они должны платить деньги, которых у них, конечно, нет, на строительство нового жилья?

У нас пустует, умирает провинция. Так поднимайте ее! Деньги есть, только надо на них не небоскребы в Москве строить, а жилье в провинции для граждан из бывших республик. Государство обязано вмешаться. Что может здесь сделать Церковь? Обращать внимание на бессовестное отношение государства к собственным гражданам. Что же вы помалкиваете? Мы пишем, а вы где? Мы живем в христианскую эру, и это не случайное название. Оно принято человечеством как понятие о новых моральных ценностях, провозглашенных в Нагорной проповеди. Мне глубоко безразлично, когда и где она написана, но это гениальный документ, который определяет порядок жизни на планете для верующих и неверующих, православных, католиков, лютеран, мусульман.

Христианские ценности - основа для написания законов, правил поведения, взаимоотношения людей. И вот на них должна обращать внимание Церковь (я не люблю нажим на слово «православная» - есть христианство, а настаивание на исключительности, традиционности православия всегда приводит к разладу). На то, как эти ценности попираются. Но как раз на это Церковь внимания не обращает. Церковь согласна с властью там, где должна быть против. А служба помощи бездомным? По-моему, это вид участия там, где ничего не делается. Я как врач обязан потребовать от государства бесплатной помощи для больных, потому что они не могут заплатить. И если с них требуют деньги, это организованное убийство.

- Если мне память не изменяет, лет 10 назад вы в программе у Познера выступали против эвтаназии?

Нет, память вам не изменяет.

Этой весной тема опять всплыла. В Интернете появилось сообщение, что в Совете Федерации готовится закон о легализации эвтаназии, началось массовое обсуждение. Естественно, многие священники и православные миряне высказались на эту тему. Должно ли, на ваш взгляд, общество прислушиваться к мнению Церкви об эвтаназии?

Есть вещи, которые неприлично даже обсуждать. Нельзя ставить под сомнение основы нашей культуры. Сказано: не убий. Давайте будем два тысячелетия спорить, правильно это или неправильно, в каких случаях все-таки можно убивать? Не нужен этот разговор. Можно ли в исключительных случаях применять смертную казнь? Нельзя! Хотя бы потому, что это самый надежный способ сокрыть преступление: подставили кого-то, сфабриковали дело и закрыли. Вот в Голландии разрешена эвтаназия. Ну и что? Голландия торгует женщинами. Вы были в Амстердаме? Видели витрины, на которых выставляют полуголых женщин? Там и наркотики легально продаются. Эвтаназия недопустима, и это не подлежит обсуждению. Любые аргументы «за» ошибочны. Мы регулярно оживляем людей, у которых все остановилось - не работает сердце, не работают легкие, мозг «прямой».

Если я вам покажу объемы саркомной опухоли, которые дают 90-процентную излечимость при условиях грамотного и надежного подхода, то у вас язык не повернется спросить про кого-то: а если он хочет умереть? Хочет, потому что не знает пути излечения. Церковь должна на это отреагировать резко и коротко. А подробно обсуждать эту тему неприлично. Как и многие другие. Есть общечеловеческие ценности, которые вообще не могут быть предметом научного анализа. Не лжесвидетельствуй. Почему? Ну давайте будем болтать на эту тему! По-моему, и так все ясно. Чти отца и мать. Тоже кто-то скажет: а в Америке дети с 18 лет становятся независимыми и родителям не помогают. Что мне Америка? Она только недавно от суда Линча отказалась. У нас такая культура великая, а мне Америку в пример приводят. Есть моральный кодекс, и не нужно его подвергать бесконечному обсуждению. Может быть, насчет прелюбодеяния затеем дискуссию?

А как вы относитесь к обращению католических епископов Литвы к литовскому министру здравоохранения? Они озабочены, что по распоряжению Минздрава Литвы будущие студенты-медики, желающие получить специальность акушера-гинеколога, должны уметь делать аборты?

Аборт - не социальный, а медицинский вопрос. Это медицинская проблема, Церковь здесь ничего не может сказать, кроме как провозглашать пустопорожние фразы, что если жизнь зачата, то это будет убийством. Допустим, человек болен, у него СПИД, и он может заразить невинное дитя, сделать его уродом! Если беременна женщина после 30 (а особенно после 40), то есть вероятность, что одна хромосома у нее не разойдется. И она будет беременна не человеком, а дауном, у которого 47 хромосом вместо 46. Он родится уродом. Зачем урода рожать? Сегодня мы можем по анализу клеток крови плода, циркулирующих в крови матери, определить, что у нее в утробе урод. В крайнем случае, я могу взять из околоплодного мешка воду. Там есть клетки плода, и по ним определю. Я могу предупредить рождение многих уродов и таким образом избавить от них людей, а их самих -- от того, чтобы быть уродами. Я могу дать определение человека. Человек -- это 46 хромосом. Пойдите в тюрьму, посмотрите. Знаете, какой там процент уродов? 10 процентов. Вы пойдите к юристам, которые заключенных держат в собачьих условиях, вот где место Церкви!

- Церковь в тюрьму ходит.

Ходит, но плохо. Если в тюрьме есть пытки, значит, Церкви там нет. Если до сих пор в мире сохранилось понятие «русская тюрьма» как понятие ужаса, значит, Церкви там нет.

- Люди с синдромом Дауна преступниками не становятся, у них вообще нет агрессии.

С синдромом Дауна не становятся. А с дополнительной икс-хромосомой становятся. Среди повторных убийц очень высок процент лишних хромосом. Это не совсем люди, они не могут отвечать за свои поступки. Я предлагал на совместных с Минюстом заседаниях: давайте, мы будем определять хромосомный набор у особо тяжких преступников. И покажем, что вы относитесь к ним, как к людям, а они не совсем люди. Их нельзя выпускать за стены изоляции. Им место не в тюрьме, а в человеческом, но - изоляторе. Но их и бесполезно судить по нашим законам, они другие. У них другой набор хромосом. Когда Церковь лезет в аборты, это ошибка. Это тяжелый медицинский вопрос, сюда без образования носа нельзя совать. А лезут с этическими проблемами. Женщина пришла к врачу -- оставьте их наедине. Представьте, я приду на службу… А я, хоть и атеист, люблю в церкви бывать, правда, последнее время чаще бываю там по грустным поводам. Так вот, приду, а там дьячок так за упокой читает, что хочется пинка ему дать. Но если я вылезу учить его, как читать заупокойную молитву, мне скажут: у тебя больница, там и работай. Чего лезть в чужие дела?

Верующие с этим никогда не согласятся. Но что бы ни думали врачи об абортах, биоэтика сегодня в медицинских вузах - обязательный предмет. И в некоторых вузах ее преподают православные люди, иногда даже священнослужители. Как вы к этому относитесь?

Преподавать медицинскую этику может только очень крупный врач. В том, что ее не может преподавать священник, у меня сомнений нет. Нужны профессиональные знания. Я со священниками не обсуждаю ни вопросы жизни и смерти, ни оказание мной помощи больному, ни характер помощи. Им нет места в моей работе. Мы говорим на разных языках. Поднимитесь ко мне в отделение, почти на всех столиках найдете иконки. Моего авторитета хватит, чтобы перекрыть эти иконки. Но всегда найдется человек, который верит в Промысел Божий. А, извините, верить надо в противоопухолевые препараты.

- Среди ваших пациентов наверняка есть верующие. Если кто-то захочет, чтобы к нему пришел священник…

В рясе, в шапке, в верхней одежде вход в стационар запрещен. Не пущу. Об этом все предупреждены, и ко мне не ходят. Иди домой и приглашай кого хочешь.

- Но у вас же тяжелые больные. Если человек допускает, что может не вернуться домой и хочет исповедоваться?..

Зачем здесь нужен священник, если тут больные лежат? Вы не знаете, что встреча с попом в народе считается несчастьем? Не буду я, ублажая одного больного, приносить неприятности целому отделению. Если священник умен, он может прийти к больному в приемные часы как посетитель. Не в рясе, без креста. И исповедуй, сколько тебе вздумается.

Андрей Иванович, наверное, для вас как материалиста суеверие не менее странная вещь, чем вера в Бога. Почему же вы не считаетесь с одной странностью пациентов, но считаетесь с другой?

Ну зачем насиловать людей? Сам я не считаю встречу со священником плохой приметой. У меня к ним очень хорошее отношение. Я в основном встречал хороших священнослужителей. Но здесь больница, здесь им делать нечего.

Президенту РФ Путину В.В.

Министру здравоохранения РФ профессору Скворцовой В.И.

Потеря крови
Гематологический научный центр в результате "реформы" потерял десятки квалифицированных врачей
Для медиков и пациентов Гематологического центра эта история началась в 2011 году, когда с должности директора этого научного и лечебного учреждения был уволен академик Андрей Воробьев, возглавлявший эту организацию с 1987 года.

По словам бывшего заместителя директора ГНЦ по научной работе Владимира ГОРОДЕЦКОГО , под руководством академика Андрея Воробьева Институт переливания крови стал уникальным научным центром:
- Из того Института переливания крови, которым он был до 1987 года, Воробьев и те люди, которые с ним пришли, сделали Гематологический научный центр. Это многопрофильное клиническое научно-исследовательское учреждение, которое развивало, изучало и лечило наиболее сложные заболевания системы крови, онкологические и не только, и проблемы трансфузиологии - переливания крови, ее компонентов.
Владимир Городецкий теперь профессор кафедры гематологии и трансфузиологии Российской медицинской академии послевузовского образования. Он говорит, что с приходом нового руководства в научном центре изменилась атмосфера и свои достижения в лечении тяжелых болезней крови отечественная медицина может потерять:
- За эти два с лишним года только кандидатов и докторов наук уволено около 60! Причем не все по возрастному принципу. Хотя в медицине, как нигде, опыт очень важен - если только специалист не болен, не сошел с ума или не впал в маразм. А я вам гарантирую, что из тех 60 человек, которые уволены за два с лишним года правления Валерия Савченко, ни один не в маразме. Вот в этом и заключается основной конфликт. При предыдущей администрации не было такого повального увольнения сотрудников. Мы, наоборот, всегда гордились тем, что центр сумел сохранить профессиональное ядро, которое прекрасно работало. Те направления и лаборатории, которые развивались при предыдущей администрации, сегодня просто расформировываются, а в руководстве центра теперь работают люди, которые к медицине никогда отношения не имели.
То, что происходит в Гематологическом центре, не может не волновать пациентов. Им не все равно, какие врачи будут их лечить.

Сопредседатель Всероссийского союза пациентов Юрий ЖУЛЕВ призывает не торопиться с выводами и дождаться результатов работы министерской комиссии, которая проверяет сейчас Гематологический научный центр:
- Человеческие ресурсы крайне важны в здравоохранении. Я знаю, что идут жалобы по центру, об этом я слышал. Идет реформа. Да, действительно, пришло новое руководство. И там идет переформатирование штата. Это вопрос всегда очень сложный. Надо понять пациентов - они привыкают к конкретному врачу, тем более, когда речь идет о таких сложных проблемах, как заболевания крови. Было заявлено о серьезной проверке Минздравом деятельности ГНЦ. Посмотрим, будут ли там выявлены какие-то нарушения. Официальная проверка соответствующего ведомства - это тоже важно. Понять пациентов можно, потому что пациент идет к своему доктору. Есть специалисты, которые, конечно, обладают очень большим опытом. И уход таких людей из любого учреждения связан с определенной потерей качества.
По словам Юрия Жулева, если реформа Гематологического центра будет неудачной, то, учитывая уникальность этого медицинского учреждения, это следует расценивать ни много ни мало как удар по безопасности страны:
- Это первый Институт переливания крови, созданный в мире. Это старейшее учреждение имеет, безусловно, стратегическое значение. Потому что здесь всегда было два основных направления. Это гематологическая помощь - заболевания, связанные с онкогематологией и общей гематологией, нарушения свертываемости крови или тромбозы. Второе направление работы - это Служба крови, то есть станции переливания крови - так называемая трансфузиология, это наука по использованию компонентов крови в лечебных целях. Есть информация о закрытии лабораторий. Об этом Минздрав знает. Здесь нужно решить - насколько целесообразно было закрытие этих лабораторий. Результатом любой реформы должно быть усиление. Если это произойдет - великолепно. Если же произойдет ослабление Службы крови, то это удар по безопасности страны, на самом деле.
Врачи Гематологического научного центра, несмотря на все происходящее в этом медицинском учреждении, продолжают лечить людей, в том числе и тяжело больных. Как сказал в интервью Радио Свобода профессор Владимир Городецкий: "Мы остаемся врачами".

Радио Свобода, 21.01.2014
http://www.svoboda.org/content/article/25236931.html

"Разрушены целые научные школы и направления"
За два года из Гематологического научного центра уволены почти 700 сотрудников
Вокруг Гематологического научного центра в Москве сложилась скандальная ситуация. Из этого федерального медицинского учреждения были уволены сотни сотрудников и закрыты порядка 20 подразделений. Для пациентов сворачивается бесплатная медицинская помощь. «Газета.Ru» пытается разобраться в ситуации.
21 января Владимир Путин провел совещание о состоянии здравоохранения, в котором коснулся и происходящей структурной оптимизации, отметив отдельные случаи «формального, бюрократического подхода». В качестве позитивного результата президент назвал повышение заработной платы врачей и среднего медицинского персонала. О том, что происходит в отдельно взятом федеральном медицинском учреждении, рассказывает «Газета.Ru».
На минувшей неделе Минздрав РФ по распоряжению Вероники Скворцовой начал проводить проверку Гематологического научного центра в Москве . Она стала результатом протестов врачей и пациентов, которые начались в конце прошедшего года. Посты в блогах , петиция на Сhange.org , открытое письмо врачей Гематологического научного центра президенту РФ Владимиру Путину , пикеты в Москве и Санкт-Петербурге — цель этих акций одна: остановить фактическое уничтожение Гематологического научного центра.

Пикет у Минздрава
Ситуация в этом научном и лечебном учреждении более чем странная: идут массовые увольнения высококвалифицированных специалистов — врачей-гематологов и авторитетных ученых .
«За прошедшие 2 года уволено более 100 крупнейших ученых-гематологов: академиков, профессоров, докторов и кандидатов наук, ведущих научных сотрудников — разрушены целые научные школы и направления (неполный перечень уволенных высококвалифицированных специалистов приведен в Приложении 1, 2) (в этом неполном списке 52 человека, среди которых академик, 8 профессоров, доктора и кандидаты наук. — Авт.). Кроме того, уволены и менее именитые научные сотрудники и работники. Это сотрудники лабораторий и лаборанты (в том числе кандидаты медицинских наук, кандидаты биологических наук, выпускники авторитетных университетов) с уникальным опытом в постановке сложных анализов, в разработке уникальных методик, в дифференциальной диагностике сложнейших заболеваний», — говорится в открытом письме сотрудников президенту . В послании также сообщается, что, по некоторым данным, на сегодняшний день общее число уволенных за истекшие два года сотрудников составляет около 700 человек .
В Приложении 2 перечислены 17 закрытых отделений и лабораторий ГНЦ, в их числе лаборатория гемоцитологии, лаборатория генной инженерии, лаборатория клинической иммунологии и др. Закрыт центр лечения гемофилии. Закрыто единственное в стране предприятие по производству факторов свертывания крови.
Сотрудники ГНЦ говорят, что это фактически привело к уничтожению достижений, накопленных за почти век существования центра, к разрушению научных школ .
Успехи предыдущих лет в области лечения, в частности, онкологических заболеваний крови связывают с руководством профессора Андрея Воробьева , который покинул должность директора центра в 2011 году.
Для пациентов же нынешняя обстановка означает фактическое прекращение бесплатного обследования и лечения.
«Стала обычной картина, когда за обследование больному необходимо выложить от 10 до 50 тыс. рублей, — пишут сотрудники ГНЦ. — А это далеко не всем по карману, и многие нуждающиеся люди вынуждены отказываться от обследования, а значит — отказываться от лечения. А ведь раньше многим таким людям мы помогали».
Судя по открытому письму, роль во всем этом директора центра академика РАМН Валерия Савченко непонятна: «Он как бы руководит ГНЦ, а как бы и нет. Сегодня фактическое руководство всей деятельностью ГНЦ сосредоточено у человека, не имеющего отношения к медицине, — у госпожи Л.Н. Прусовой». Упоминается также заведующая поликлиническим отделением А.Л. Меликян, проводящая «деструктивную деятельность».
Заработная плата врачей и научных сотрудников, по сведениям из открытого письма, не соответствует никаким нормам: «Сегодня доктор медицинских наук, ведущий научный сотрудник получает в ГНЦ в полтора-два раза меньше, чем рабочий на заводе или чем участковый врач в соседней поликлинике».
* * *
Своей точкой зрения на происходящее в Гематологическом научном центре поделилась бывший ведущий научный сотрудник центра Юлия КРИЖЕВСКАЯ, уволенная после 30 лет работы:
— Как вы можете прокомментировать историю с вашим увольнением?
— Моя история не отличается от истории всех остальных моих коллег, которых уволили вместе со мной. Директором нашего центра долгое время был Андрей Иванович Воробьев, который обладает непререкаемым авторитетом в мире как величайший гематолог и терапевт. Он создал и воспитал прекрасный, очень крепкий коллектив, потому что он не боялся умных людей. Андрей Иванович был человеком очень авторитетным и не боялся сказать свое слово. Он был совершенно не согласен с политикой тогдашнего министра здравоохранения Зурабова, он был не совсем согласен с политикой Голиковой и возражал против очень многих организационных мер, которые принимались в нашем здравоохранении.
А самая главная беда нашего здравоохранения — это катастрофическое недофинансирование.
К сожалению, в 2011 году Андрей Иванович ушел с поста директора ГНЦ по состоянию здоровья. И директором центра стал Валерий Григорьевич Савченко, который был известен как крупный руководитель, очень хороший врач и, как я могу сказать по своему опыту, очень порядочный человек. Но случилось так, что после того, как ушел Андрей Иванович, в нашем институте наступила катастрофа. Потому что всеми делами сейчас управляет некая дама Прусова, она заместитель директора по финансам, экономике и кадрам. По моему личному впечатлению, кадрами сегодня распоряжается человек, который не имеет необходимой подготовки и некомпетентна решать такие вопросы. И со сменой руководства стали увольнять людей в огромном количестве.
Я могу согласиться, что если нет денег, то можно было сократить какое-то количество научных подразделений, наука — вещь затратная. Но при этом сократили нашего единственного лауреата Государственной премии, доктора биологических наук Нину Ивановну Гриневу, она автор одного из ста лучших российских изобретений.
Вслед за учеными начали сокращать врачей, прямо от постели больного.
Например, была у нас такая врач — Светлана Петровна Щербинина. Она создала методику лечения такого тяжелейшего заболевания, как гемохроматоз, когда в тканях откладывается железо, что приводит к гибели больного. Она придумала, как это лечить. Я видела, как на международных конференциях зарубежные специалисты записывали за ней каждое слово. И ее уволили.
— А директор не вмешивался в эту ситуацию?
— Он фактически устранился. Многие говорят, что он просто прикрывается.
— А зачем ему это надо? Он же должен быть заинтересован в квалифицированных врачах и ученых?
— Конечно, должен быть заинтересован. Его позиция мне совершенно непонятна.
— В открытом письме говорится про очень низкие зарплаты. Это так?
— Совершенно верно. Я уходила с должности ведущего научного сотрудника с зарплатой 11 тысяч рублей.
— Говорится и о том, что фактически исчезли бесплатные диагностика и лечение.
— Да, у нас сейчас многие анализы стали платными, процедуры стали платными.
— Тогда, возможно, это попытка перевести всю медицинскую помощь на платную основу?
— Я считаю, главное, что за этим стоит, — это отсутствие денег.
И это преступление со стороны тех, кто скроил такой бюджет.
— А есть ли у гематологических больных альтернатива? Могут ли они лечиться где-нибудь еще, или ГНЦ — это совершенно уникальное лечебное учреждение?
— ГНЦ еще в советские времена был таковым для СССР, а сейчас он является таковым для России. К нам в основном попадают самые трудные случаи, с которыми не справились областные центры, московские городские больницы. Те больные, которым зачастую не смогли поставить правильный диагноз. Это можем делать только мы. У нас была великолепная лабораторная база, которую сейчас разрушают. У нас есть кафедра усовершенствования врачей, и мы обучали врачей со всей России и из стран СНГ. Мы проводили диагностику, начинали лечение, доводили первый цикл лечения до результата и уже потом отправляли больных лечиться по месту жительства.
— Сейчас Минздрав проводит проверку ГНЦ. Вы считаете, что это может принести результаты?
— Я считаю, что настоящая проверка центру абсолютно необходима. И необходимо, чтобы кто-то другой там начал принимать решения.
* * *
На минувшей неделе «Газета.Ru» обратилась к директору Гематологического научного центра академику РАМН Валерию Савченко с вопросами относительно конфликтной ситуации в центре, но ответ на момент сдачи публикации получен не был.

Газета.Ру, 22.01.2014
http://www.gazeta.ru/health/2014/01/22_a_5859605.shtml

ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО

сотрудников Гематологического научного центра

Президенту РФ Путину В.В.

Министру здравоохранения РФ профессору Скворцовой В.И.

В Гематологическом научном центре МЗ РФ (ГНЦ) продолжается разрушительная деятельность руководства в отношении врачей-гематологов, деятелей науки и гематологических больных.

За прошедшие 2 года уволено более 100 крупнейших ученых-гематологов: академиков, профессоров, докторов и кандидатов наук, ведущих научных сотрудников — разрушены целые научные школы и направления (неполный перечень уволенных высококвалифицированных специалистов приведен в Приложении 1, 2). Кроме того, уволены и менее именитые научные сотрудники и работники. Это сотрудники лабораторий и лаборанты (в том числе кандидаты медицинских наук, кандидаты биологических наук, выпускники авторитетных университетов) с уникальным опытом в постановке сложных анализов, в разработке уникальных методик, в дифференциальной диагностике сложнейших заболеваний.

Благодаря слаженной работе сложного коллектива, выстроенного в течение десятилетий, отрабатывались и создавались новые уникальные методики лечения прежде неизлечимых заболеваний крови. Не случайно с ГНЦ стремились сотрудничать авторитетные иностранные ученые и ведущие фармацевтические компании.

По некоторым данным, на сегодняшний день общее число уволенных за истекшие 2 года сотрудников составляет около 700 человек. Закрыты порядка 20 отделений и лабораторий (их неполный перечень приведен в Приложении 2). Некоторые из отделений сохранились, например, поликлиническое. Но и тут имеются свои драматические ошибки. К примеру, заведующая тем же поликлиническим отделением Меликян А.Л., не имея опыта руководящей работы, то ли по недопониманию, то ли целенаправленно, то ли вынужденно, по сути, провела и продолжает вести деструктивную деятельность в отделении, разрушила многие из достижений предыдущих лет.

В поликлинике закрыто бесплатное обследование для нуждающихся гематологических больных, нет скидок для инвалидов и участников войн. Все обследование платное. Кроме того, из-за ликвидации ранее функционирующих лабораторий поступающих больных приходится отправлять на обследование в другие лаборатории города, которые все платные. В результате стала обычной картина, когда за обследование больному необходимо выложить от 10 до 50 тыс. рублей. А это далеко не всем по карману, и многие нуждающиеся люди вынуждены отказываться от обследования, а значит — отказываться от лечения. А ведь раньше многим таким людям мы помогали.

Закрыта библиотека: диссертационные работы сотрудников, уникальные книги — все это брошено в сарай на территории института по причине ненадобности. Тем самым подрывается авторитет директора института Савченко В.Г., который как бы руководит ГНЦ, а как бы и нет. Сегодня фактическое руководство всей деятельностью ГНЦ сосредоточено у человека, не имеющего отношения к медицине, — у госпожи Прусовой Л.Н. А заместитель директора по науке Менделеева Л.П. только и успевает разбирать скандалы и дрязги, учиняемые Прусовой Л.Н. и Меликян А.Л.

Большие разрушения постигли и социальную сферу ГНЦ. К примеру, уволен диспансерный врач, который очень качественно наблюдал сотрудников, а медицинские карточки сотрудников розданы на руки как ненужные. Таким образом, сегодня сами оставшиеся врачи и сотрудники ГНЦ оказались без регулярного медицинского наблюдения. Вот уж действительно — сапожник без сапог!

Крайне низка зарплата сотрудников, людей «подводят к двери» низкой зарплатой. Это при том, что Президент РФ неустанно говорит о повышении оплаты труда врачей и о том, что она должна быть выше, чем средняя по региону. Сегодня доктор медицинских наук, ведущий научный сотрудник получает в ГНЦ в полтора-два раза меньше, чем рабочий на заводе или чем участковый врач в соседней поликлинике. Кандидатам и докторам наук розданы уведомления о присоединении к минимальной заработной плате платы за звание, а это уже противозаконно.

Таким образом, разрушено полностью ФГБУ Гематологический научный центр МЗ РФ, отечественной науке и медицине в области гематологии и переливания крови нанесен огромный ущерб.

Однако мы надеемся, что «точка невозврата» еще не пройдена, еще не все потеряно. Именно поэтому мы обращаемся за помощью к Президенту РФ Путину В.В. Отечественная гематология в опасности, г-н Президент, и данная ситуация угрожает безопасности страны. Во время Великой Отечественной войны и во время более поздних сложных событий (в том числе не только во время военных событий, но и во время землетрясений, наводнений, иных потрясений) достижения отечественной гематологии позволили спасти жизни тысяч и тысяч наших соотечественников.

Настоятельно просим Вас — вмешайтесь. Это очень важно. Возможно, нужна проверка Счетной комиссии, или Прокуратуры, или Следственного комитета — Вам видней.

Сотрудники Гематологического научного центра МЗ РФ и инициативная группа больных январь 2014 г.

5 февраля 2003 года исполнилось 80 лет со дня рождения и 55 лет научно-педагогической деятельности заведующего кафедрой микробиологии с вирусологией и иммунологией ММА им. И.М. Сеченова академику РАМН Анатолию Андреевичу Воробьеву . Этому знаменательному событию было посвящено Торжественное заседание Ученого совета медико-профилактического факультета ММА им. И.М. Сеченова. Казалось, что огромная аудитория анатомического корпуса не сможет вместить всех гостей. Поздравить юбиляра пришли его ученики, соратники, представители министерств и ведомств: Министерства здравоохранения Российской Федерации, Министерства промышленности, науки и новых технологий, Министерства обороны, Российской академии медицинских наук, Госсанэпиднадзора.

Открыл Торжественное заседание своей приветственной речью ректор Московской медицинской академии им. И.М. Сеченова академик РАН и РАМН, профессор М.А. Пальцев.

Почетная роль ведущего Торжественного заседания была возложена на Первого заместителя Министра здравоохранения РФ, академика РАМН Г.Г. Онищенко.

"О творческом и жизненном пути академика РАМН, профессора А.А. Воробьева" - так называлось выступление декана Медико-профилактического факультета, профессора Ю.В. Несвижского.

Анатолий Андреевич Воробьев родился 5 февраля 1923 года в городе Курганный Краснодарского края. Окончил Военно - морскую медицинскую академию в г. Ленинграде (1945 г.), адъюнктуру по кафедре физической и коллоидной химии (1948-1951 гг.) этой же академии. Затем работал в НИИ МО СССР и министерстве микробиологической и медицинской промышленности СССР на различных должностях. В настоящее время заведует кафедрой микробиологии с вирусологией и иммунологией Московской медицинской академии им. И.М. Сеченова.

Заслуженный деятель науки РФ, трижды Лауреат Государственных премий СССР и РФ, участник Великой Отечественной войны, генерал-майор медицинской службы, награжден 4 орденами и 19 медалями.

Будучи врачом по образованию, А.А. Воробьев прошел хорошую научно-организационную школу. Большую роль в формировании А.А. Воробьева как иммунолога и микробиолога сыграли выдающийся отечественный иммунолог академик АМН СССР П.Ф. Здродовский, микробиолог академик АМН СССР Г.В. Выгодчиков, вирусолог профессор А.Т. Кравченко и иммунохимик профессор А.В. Маркович.

Успеху в научной и научно-организационной деятельности А.А. Воробьева способствовали творческие и рабочие контакты с крупными учеными страны: академиками А.П. Александровым, Ю.А. Овчинниковым, А.А. Баевым, Р.В. Петровым, М.А. Пальцевым, Е.Д. Свердловым, а также академиками АМН СССР и РАМН Е.И. Смирновым, П.Н. Бургасовым. В.И. Покровским, Н.П. Бочковым, В.М. Ждановым, Н.Ф. Измеровым, Д.С. Саркисовым, В.А. Тутельяном, К.В. Судаковым, Н.Н.Бажановым, И.П. Ашмариным, Б.Ф. Семеновым, Р.М. Хаитовым, Г.И. Румянцевым, М.Г. Шандалой и многими другими.

А.А. Воробьев принимал активное участие в реализации решений Правительства СССР по развитию в нашей стране молекулярной биологии, генетики и генной инженерии, биотехнологии, иммунологии и микробиологии. Возглавляя крупные научные коллективы в НИИ МО СССР, науку в ГУ “Биопрепарат”, он непосредственно руководил созданием и формированием научных центров, институтов, лабораторий, подготовкой и расстановкой научных кадров, определением тематики, разработкой программ, координацией исследований с другими ведомствами и т.д.

Труды академика РАМН Воробьева А.А. и его школы внесли существенный вклад в развитие и становление современной иммунологии и микробиологии. Это стало возможным благодаря таланту, трудолюбию, организаторским способностям и разносторонним фундаментальным знаниям А.А. Воробьева. Под руководством А.А. Воробьева и при его участии были решены многие важные фундаментальные и прикладные проблемы иммунологии, микробиологии и биотехнологии, а также теории практики естествознания. В частности:

А.А. Воробьев внес большой вклад в совершенствование учебного процесса при преподавании микробиологии и иммунологии в Медвузах. Под его руководством переработана программа преподавания, написано три учебника, создан компьютерный атлас по микробиологии и иммунологии, многие учебные пособия, внедрена в преподавание рейтинговая система оценки знаний.

А.А. Воробьев создал школу, воспитал плеяду крупных ученых в области иммунологии и микробиологии. Под его руководством защищено 29 докторских и 35 кандидатских диссертаций.

А.А. Воробьев постоянно выступает с программными докладами по иммунологии, микробиологии, биотехнологии на международных и Российских конференциях, сессиях АМН, в печати, на телевидении.

А.А. Воробьев имеет большое литературное наследие; им опубликовано более 500 научных работ, из них 25 книг, учебников, учебных пособий, 24 авторских свидетельств на изобретения, патенты РФ и Литвы.

Деятельность А.А. Воробьева высоко оценена Правительством РФ и научной общественностью. Ему за решение крупных научных проблем трижды присуждались Государственные премии СССР и РФ, именные премии им. Н.Ф. Гамалеи РАМН, им. М.П. Чумакова РАМНТ и др., он удостоен звания “Заслуженный деятель науки РФ”, награжден 4 орденами: “Отечественной войны I степени”, “Трудового красного знамени”, двумя орденами “Красной звезды”, а также 19 медалями. За вклад в обороноспособность страны ему присвоено звание генерал-майора медицинской службы.

А.А. Воробьев – участник Великой Отечественной войны, участвовал в обороне Ленинграда в 1941 г.

А.А. Воробьев полон сил и энергии, его творческая, педагогическая и научно-организационная деятельность продолжается.

Михаил Виноградов ,
руководитель пресс-центра
медико-профилактического факультета
ММА им. И.М. Сеченова.

Врач эпохи
О книге: «Академик Андрей Воробьёв. "Я – насквозь советский человек"»

Я играю один на один со смертью, она стоит сбоку,

а он, больной – против меня. Кто кого? Вот и всё.

Передо мною раскрыта необычайная во многих отношениях книга, и задача моя, как рецензента, тоже необычна. Вопреки полемическому в сегодняшней исторической ситуации титулу, героем повествования, прежде всего, является замечательный, можно сказать великий врач . Безусловно, Андрей Иванович Воробьёв (в дальнейшем для краткости АИ) имеет ясные и ярко выраженные политико-экономические воззрения, которые можно с таким же темпераментом разделять или не разделять, но величие его врачебной личности не вызовет сомнений у самых непримиримых противников воробьёвской политической философии.

Обложка книги «Академик Андрей Воробьёв. "Я – насквозь советский человек"»

Поскольку книга, к сожалению, мало доступна, я буду обширно цитировать страницы, вызвавшие мой особый интерес, разумеется, не претендуя на полноту. В ограниченном пространстве этой статьи невозможно адекватно передать содержание огромного, почти в тысячу страниц тома, события необъятной жизни и деятельности такой фигуры, как А.И. Воробьёв. Надеюсь, читатель простит некоторые пересечения и повторения, неизбежные при цитированиях.

Подробные материалы о жизни и деятельности А.И. Воробьёва можно найти на персональном сайте http://aivorobiev.ru/ . Там же размещены его многочисленные научные труды – подлинный клад для специалистов. Социально-политические воззрения АИ, включая взгляд на новейшую историю России, изложены в ряде его газетных и журнальных публикаций и, особенно, в книге «К годовщине великого октября, 1917-2007» , также размещённой на сайте.

Академик Российской академии наук, академик Российской академии медицинских наук, директор Гематологического научного центра (ГНЦ) Андрей Иванович Воробьёв является крупнейшим современным гематологом, ведущим учёным и практическим врачом в области теории кроветворения и болезней крови, в развитии новейших методов лечения этих болезней. Разработанные под руководством АИ методики лечения опухолей крови спасли жизнь десяткам тысяч больных, которые в прошлом были бы обречены.

Развитие атомной промышленности, атомного флота во всём мире сопровождалось авариями и катастрофами с облучениями людей. Долгие годы информация о таких трагедиях была глубоко засекречена. Вспоминаю закрытое комсомольское собрание в Вычислительном центре АН СССР. Секретарь райкома восторженно (!) рассказывал (предупредив, что его рассказ – акт особенного доверия к нам, учёным) об аварии ядерного реактора на подводной лодке. О том, как несколько комсомольцев вошли в реакторный отсек, зная, что умрут. Они починили реактор и умерли. Лодка не была потеряна. О причинах катастрофы, о мерах по предупреждению подобных несчастий в будущем – ни звука. Скорее всего, имелась в виду атомная подводная лодка К-19. Этой трагедии посвящён известный на Западе фильм , наверняка содержащий серьёзные фактические ошибки, но сделанный с огромным уважением к героям-морякам. Пока румяные комсомольские вожди вещали с трибун, медики пытались спасти поступавших к ним пострадавших. Страшная вещь – лучевая болезнь. Порою человек чувствует себя хорошо, смеётся, ходит по палате. Ему даже становится лучше. Но врач уже знает: на такой-то день появятся язвы, на такой-то день откажут такие-то органы, разовьётся воспаление лёгких, кишечника и, наконец, – смерть. Уже как избавление от безмерных мучений. Никакие фильмы ужасов не сравнятся с профессиональными описаниями течения этой болезни…

Андрей Иванович – пионер в исследовании природы радиационных поражений и стратегии лечения лучевой болезни. Разработанный им и коллективом его сотрудников метод биологической дозиметрии, в сочетании с новыми схемами терапии сыграл особую роль в спасении жизней после Чернобыльской катастрофы. Некоторые случаи радиационных поражений, считавшиеся ранее безнадёжными, стали поддаваться лечению. Об этом и о многом другом можно прочесть в книге «До и после Чернобыля. Взгляд врача», написанной АИ в соавторстве с сыном Павлом . Жаль, что эта редкая книга недоступна в Интернете. Её материалы частично использованы в томе, о котором я сейчас пишу.

Обложка книги «До и после Чернобыля. Взгляд врача»

В ходе борьбы за жизнь пострадавших в чернобыльской катастрофе Андрей Иванович и американский доктор Роберт Гейл (Robert Gale ) совершили настоящий врачебный и человеческий подвиг. Приведу обширную цитату.

«При лечении агранулоцитоза определённое место занимает вещество, стимулирующее превращение родоначальных (стволовых) кроветворных клеток в гранулоциты и макрофаги. Его сокращённо обозначают ГМ КСФ (гранулоцитарно-макрофагальный колониестимулирующий фактор). Когда произошла чернобыльская катастрофа, в нашей стране этого лечебного препарата не было. Но он уже был в США и прошёл там все предварительные испытания, но не был допущен для применения у людей. У нас в 6-й больнице тогда находилось трое больных с глубоким агранулоцитозом. У них началось воспаление лёгких, которое не удавалось остановить никакими антибиотиками. Тогда А.И. Воробьёв обратился за помощью к доктору Роберту Гейлу. Этот замечательный врач и человек вызвался приехать в СССР сразу же после Чернобыльского взрыва. Поколебавшись, Политбюро разрешило ему приехать в чернобыльскую зону.

Р. Гейл и А. Воробьёв испытывают новый препарат на себе

Гейл работал в тесном контакте с А.И. Воробьёвым и другими советскими врачами. А.И. Воробьёв сказал Р. Гейлу, что спасти этих больных можно попытаться только с помощью ГМ КСФ. Токсичность препарата была уже проверена в США на животных, а возможную токсичность на человеке вызвался проверить на себе сам Андрей Иванович.

" Гейл предложение быстро подхватил, но оговорил, что на себе проверять препарат мы будем оба. <…> Официальный путь <получить разрешение на применение препарата > был отрезан: либо спасать больных, либо выполнять все формальности, затягивающиеся иногда на годы. Тогда я воспользовался теми полномочиями члена Правительственной комиссии, которые позволяли принимать экстраординарные решения, продиктованные обстановкой. <…> Р. Гейл запросил препарат, он был немедленно доставлен. Как и договорились, сначала его ввели мне. Никаких неприятных ощущений. Но, учитывая возможные реакции в виде снижения артериального давления, принял горизонтальное положение. И вдруг через несколько минут возникли, и стали быстро нарастать сильнейшие, потом почти нестерпимые боли в крестце. <…> Ничего понять не могу. <…> Ввели в вену морфий. Через несколько минут всё прошло, как будто ничего и не было. Спустя несколько лет в описаниях возможных осложнений от этого препарата такой болевой эффект был отмечен. Встречается он очень редко. Но мы тогда о нём не знали. Что делать? <…> В качестве второго испытуемого «кролика» лёг Р. Гейл. Ему ввели препарат, и никаких болевых ощущений не было.

В должной дозе <значительно меньшей, чем при испытании на себе > ввели ГМ КСФ больным. <…> Реакций на введение не заметили. Один из трёх этих больных в течение очень короткого срока погиб от прогрессировавшего воспаления лёгких. Двое восстановили кроветворение и выздоровели. <…> А сейчас ГМ КСФ вошёл в качестве очень важного средства в список препаратов, используемых при трансплантации костного мозга. <…> Весьма вероятно, что в будущем врач обнаружит, что верхний предел, когда ещё можно спасти больного, будет не 600 рад, а выше"» (стр. 678-679 ).

Вот такими простыми, я бы сказал, ежедневными словами, АИ рассказывает об эксперименте над самим собой с отнюдь не ясным исходом.

Развитые АИ методы оказались крайне эффективными в спасении пациентов с обширными травмами. При любой крупной беде в недавней истории СССР и России Андрей Иванович устремлялся со своими сотрудниками на помощь. В упомянутой чернобыльской книге подробно описывается работа бригады АИ в экстремальных условиях в Армении сразу после землетрясения 1988 г. Из недавних событий можно упомянуть трагедию Беслана…

Продвижение новых идей в науке редко обходится без борьбы, персональных коллизий. Причём далеко не всегда приходится сражаться с бездушными бюрократами. Порою по другую сторону баррикад оказываются уважаемые коллеги. Мне не раз приходилось удивляться остроте дискуссий по проблемам оснований математики, казалось бы, науки абстрактной, не располагающей к эмоциям. Но это именно «казалось бы». Поразительно, до какой степени по-разному, чуть ли не противоположно понимали математическую истину великие учёные, равно одушевлённые любовью к своей науке! Что же говорить о медицине, когда речь идёт буквально о «быть или не быть» живому (пока что) человеку!

На учёном совете, 5 апреля 2005 г. Андрей Иванович вспоминал :

«В 1972 г. мы прочитали первую публикацию по лечению острого лейкоза. Вам это даже представить трудно, если тогда из ста больных сто умирало, из тысячи – тысяча, из миллиона – миллион. А в 1972 г. грянул гром: французы и американцы сделали программу, жёсткую, трудную по лечению острого лейкоза, и половина детей выздоравливала. Я узнал об этой программе из рук в руки, в Париже, от автора, величайшего гематолога – Жана Бернара [Jean Bernard – Б.К.]. Приезжаю в Москву, домой, иду к своему учителю, Иосифу Абрамовичу Кассирскому и, как идиот, говорю: "Иосиф Абрамович, Бернар говорит, что они вылечивают или надеются вылечить половину больных детей с острым лейкозом. Всё-таки, он порядочный трепло". Кассирский говорит: "Ну, Андрей Иванович, ну, конечно, он хороший учёный, но болтун. Ну, француз, что с него взять".

И мы опоздали из-за того, что один молодой дурак другому старому, не могу сказать, что дураку, но доверчивому человеку, плохо сообщил то, что надо было понять. Это было невероятно, почти так, как если бы мне сказали, что построили лестницу на Луну, и, знаете, ничего, вскарабкались. Так для меня представлялось излечение острого лейкоза. А тогда Бернар мне рассказал программу лечения. Я рассказываю это, может быть в 20-й или 50-й раз. Когда мы всё это узнали и поняли, мы с покойной Мариной Давыдовной [Бриллиант – Б.К.] всё бросили на это. На нас кричали, топали ногами – никто не верил. Даже нашлась одна дура, которая говорила: "Андрей Иванович, ну, это всё-таки происки международного империализма". Я ей говорю: "Да им больше делать нечего"…

Кто орал? Педиатры во главе с Наташей Кисляк, моей хорошей знакомой. Орали, что это враньё всё, от начала до конца. Вы думаете, это был месяц, два, год? Продолжалось несколько лет, когда педиатры категорически не принимали терапию острого лимфобластного лейкоза детей. Потому что психологию изменить очень непросто. Они были искренне уверены, что мы лжём, что никаких выздоровлений не бывает. Ни один педиатр близко не подпускал эту информацию к детям. А в это время вылечивали мы – в Москве, Менделеев – в Петрозаводске. А сегодня всё наоборот и все наоборот. Институт детской гематологии скакнул вперёд, у нас всё продолжено, но это всё-таки другая психология. И основные закономерности были сформулированы тогда. <…>

С тех пор прошли десятилетия, и количество видов излечимых лейкозов невероятно возросло, почти все в том или ином проценте. Понимаете, ведь речь идёт об опухолях, которые от начала генерализованы, которые возникли из клетки, способной имплантироваться почти всюду. Это ведь вам не рак! Рак ограничено им плантабелен, а стволовая клетка границ не знает. И, тем не менее, мы вырвали из рук смерти детский лимфобластный лейкоз – это самый тяжёлый. Острый промиелоцитарный лейкоз вообще аналогов не имел, он уносил жизнь человеческую в считанные дни. Его называли: молниеносная форма острого лейкоза – 80 % выздоровлений теперь! Это же фантастика. И вот мы шаг за шагом врываемся в святая-святых смерти или смертельной патологии. Сначала в единичных наблюдениях, потом – в какой-то группировке, а потом выясняется, что мы управляем процессом. Вот и всё» (стр. 123-125).

Ещё одной стороной деятельности АИ было лечение руководителей государства. Консилиумы порой приобретали драматический характер, ответственность – колоссальна. Имею здесь в виду ответственность в прямом, юридическом смысле слова. С точки зрения моральной для врача любой пациент одинаково важен. Но в случае болезни и смерти президента Алжира Бумедьена (1978 г.) речь вообще шла о прямой опасности для жизни медиков.

Рассказывает Павел Андреевич Воробьёв :

«Вокруг разгорался политический скандал, в Алжире готовился переворот, делёжка власти. У отца было впечатление, что приставленный к нему круглые сутки охранник по совместительству может выступить и киллером. Если будет приказ. Почему-то ночью отец лазил через забор на территорию советского посольства, так как днём официально он туда попасть не мог – охрана не пускала. А ночью был более расположенный охранник, допустивший "утечку".

Вот рассказ Армена Артаваздовича Бунятяна, крупнейшего нашего реаниматолога-анестезиолога, характеризующего обстановку. Он дежурил в последнюю ночь президента в реанимационном зале вместе с французским реаниматологом. И вот, когда финиш уже был близко, к нему подошёл охранник и сказал, что в зале, где постоянно находятся будущая вдова Президента и его личные телохранители "бедуины" – почему "бедуины" – не знаю, может, для красного словца – выведен монитор с симулятором сердечной деятельности. Они по нему следят, жив ли Бумедьен ещё. Когда он умрёт, надо переключить монитор на симулятор, а самим уходить в дальнюю дверь в конце зала. А то в горе "бедуины" могут и пострелять, они все в автоматах и их поведение мало предсказуемо. Так и сделали. Армен Артаваздович спросил француза, знает ли тот Интернационал. Чтобы отступать с песней на устах. Тот знал только Марсельезу, но баррикады строить было не из чего. Сошлись, что один, если что, будет петь Интернационал, а второй – Марсельезу, авось пронесёт. Стрельбы не было.

"Вообще, – добавляет Бунятян – у него, наверное, СПИД был, тогда про такую болезнь не знали"» (стр. 129-130).

Признаюсь, что пишу эту рецензию с особенным волнением: речь идёт о бесконечно дорогом мне человеке, родственнике, которого знаю и люблю уже почти полвека. За эти годы не один раз приходилось обращаться к АИ, просить о родных и друзьях. Для Андрея Ивановича не было границы между бедами государственного размера и страданиями отдельных людей. Неизменно он приходил на помощь – немедленно и эффективно. Не называя имени, скажу, что один из моих близких родственников жив сегодня благодаря ему.

Коллега-математик, пациент АИ однажды назвал его Институт (ГНЦ) «оазисом». Когда я повторил эту метафору в телефонном разговоре с АИ, он ответил: «Да, но пустыня наступает». Кто же знает, кто измерит с чем, с кем, с какой пустыней приходится бороться Андрею Ивановичу, ограждая уникальное медицинское учреждение, своих коллег, и – главное – своих пациентов?

Дороги мне и два составителя, лучше сказать соавтора книги (ибо главным, хотя и неформальным автором следует считать самого АИ). Борис Соломонович Горобец хорошо знаком читателям портала «Заметки по еврейской истории» как автор многочисленных эссе, особенно серии статей о Ландау. Этим работам я посвятил большой очерк «Трансцендентность человеческой души» . В конечном счёте, Борис Соломонович выпустил трилогию о Ландау. Находясь в последние годы в тесной электронной переписке с Горобцом, получая от него в дар подписанные им книги, я всё более удивлялся глубине и разнообразию его дарований, широте интересов, простирающихся от физики, до стиховедения и поэтических переводов . Огромное впечатление производила его титаническая работа над обсуждаемой сейчас книгой. Борису Соломоновичу приходилось преодолевать трудности, которые мне порою представлялись неодолимыми. На заключительном этапе решающую роль сыграл сын Андрея Ивановича Павел Андреевич Воробьёв. Павла, Пашу знаю с лета 1967 года. Ему было 9 лет, и своей энергией он напоминал мне «вождя краснокожих», героя популярного в те годы фильма Леонида Гайдая «Деловые люди» по новеллам О. Генри. Сегодня Павел Андреевич видный учёный и организатор российского здравоохранения, доктор медицинских наук, профессор, заведующий кафедрой гематологии и гериатрии Московской медицинской академии, заместитель председателя формулярного комитета Российской академии медицинских наук.

В своей работе составители опирались на бесчисленные аудиозаписи прямой речи АИ, выполненные и, бóльшей частью, расшифрованные многолетним сотрудником Андрея Ивановича Никитой Ефимовичем Шкловским-Корди.

Вот, что пишут о книге и о своей работе над нею авторы-составители:

«Это книга о необычном враче и личности – Андрее Ивановиче Воробьёве, академике РАН и РАМН, директоре Гематологического научного центра (ГНЦ) РАМН, великом терапевте. Точнее – это не только книга о нём, но и его книга. Обстоятельства создания этой книги небанальны. Её появление есть следствие пересечения многих цепочек событий: медицинских и немедицинских, столкновения интересов и мнений, разрешения тлеющих конфликтов.

Основным автором этой книги, безусловно, является сам АИ. Ему принадлежит здесь и большое количество текстов – прямой речи, цитируемых публикаций, интервью. Для краткости, будет использоваться аббревиатура "АИ" (приём, общепринятый в мемуарно-исторической литературе) для обозначения авторства А.И. Воробьева. Комментарии, некоторые дополнения и воспоминания написаны авторами-составителями книги. Но они лишь дополняют, связывают или инкрустируют высказывания первичного автора.

Записи прямой речи сделаны Никитой Ефимовичем Шкловским-Корди (НШ), на протяжении многих лет являющегося помощником АИ. Это записи утренних конференций (УК), лекций, выступлений, занятий с курсантами по морфологии, врачами, просто разговоров в кабинете. Без этой титанической работы книги бы создать не удалось. Точнее – это была бы другая книга. Вот, что пишет сам Никита Ефимович: "Ответственность для меня очень большая и для моей жизни совершенно единственная… Эту книгу создал Андрей Иванович Воробьёв и его собеседники – главным образом врачи – в которых он метал молнии вдохновения, восхищения и гнева. Родилась накалённая атмосфера рабочего подвига, в которой сам АИ только и может существовать. <Я> с жадностью просидел около Андрея Ивановича 25 лет и всё никак его не наслушался... И я первый автор – это проявление той же жадности и признание… Эту книгу записала Ирина Михайловна Кунина, прослушавшая, и расшифровавшая тысячи страниц… Борис Соломонович Горобец, …пришедший, увидевший и победивший – благодаря его концентрирующей энергии эта книга сложилась в книгу"» (Предисловие, стр. 5-6).

Продолжу развёрнутое цитирование Предисловия. Всё равно мне лучше не сказать.

Б.С. Горобец:

«Мой друг, всемирно известный физик-теоретик, профессор Анри Амвросиевич Рухадзе давно дружен с Андреем Ивановичем и мне много о нём рассказывал. С другой стороны, недавно А.А. Рухадзе написал большое Предисловие для моей историко-научной трилогии «Круг Ландау», выступал с рецензиями на другие мои книги об ученых и истории Атомного проекта СССР. 18 апреля 2008 г. мы с А.А. Рухадзе ехали в г. Зеленоград на встречу с читателями трилогии. В электричке мы размышляли о новых темах. Анри Амвросиевич мне сказал: "Не хочешь ли ступить на землю нового для тебя континента науки? Напиши книгу о А.И. Воробьёве! Это великий врач, учёный и человек. Берись! Ты сможешь! Я вас познакомлю".

Так после майских праздников состоялась наша первая встреча втроём в кабинете директора ГНЦ. Разговор длился всего минут десять. АИ без энтузиазма согласился с идеей. Это и понятно: он меня совершенно не знал. Но он не спросил, с чего это вдруг немедик готов взяться за медицинскую тему. С тех пор я неоднократно слышал этот естественный вопрос. Сейчас мне уже легче ответить на него, имея под рукой сотни страниц книги. Разумеется, недопустимо, чтобы посторонний автор-составитель анализировал и выносил суждения о медицинских науках, это было бы профанацией. Однако в предлагаемой книге такого рода отсебятины нет, вся её текстовая медицинская основа принадлежит главному герою, академику А.И. Воробьёву. Я занимался лишь редактированием и компоновкой текстов, т. е. выстраиванием их в единую логическую линию.

Но вернусь к майскому утру 18-го числа 2008 г., когда АИ подарил мне свои книги: «До и после Чернобыля» и "К 90-летию Великого Октября". Тогда я попросил его назначить посредника из числа медиков для текущего общения со мной и помощи. Он назвал своего ассистента Никиту Ефимовича Шкловского-Корди. В середине лета 2008 г. я выслал последнему первые пробы двух глав начатой книги. Через пару недель пришел ответ, в котором говорилось: «Андрей Иванович готов работать». Я попросил снабдить меня дальнейшими биографическими и медицинскими первоисточниками. И в ответ получил от НШ около 600 страниц электронных текстов, все они состояли из фрагментов величиной от трёх-четырёх фраз до двух страниц. Большинство фрагментов были обозначены буквами УК, рядом с которыми стояла дата. Я понял, что это ─ расшифровки кусков аудио- и видеозаписей, сделанных во время утренних конференций в ГНЦ.

Это были первичные расшифровки с голоса. Отрывки были распределены по темам: Образ А.И. Воробьёва, Институт, О лечении, Родильницы, ОЛБ [острая лучевая болезнь – Б.К.], Катастрофы, Наука, Этика. Сопроводительная терапия. Но внутри этих тем никакой рубрикации не было. Я был обескуражен: представленный конгломерат выглядел как неподъёмный для неспециалиста, он содержал огромное количество незнакомых понятий и терминов, фамилий и аббревиатур, сюжетных перескоков и вместе с тем множество повторов при пересказах одних и тех же событий, но разными словами и с разными подробностями. Да и самим расшифровщиком (мне незнакомым) была расставлена масса вопросов рядом с терминами и фамилиями, которые вызывали затруднения при их реконструкции со слуха, было также много пропусков текста. Вместе с тем, оригинальные тексты АИ поражали неповторимостью речи, яркостью и разнообразием лексики, широким охватом самых разных тем, необычностью трактовки медицинских и общественных проблем. Было понятно, что этот громадный информационный массив необходимо сохранить как наследие выдающейся отечественной терапевтической школы и как производную мышления и деятельности видной научно-общественной персоны в новейшей истории нашей страны.

После того как в феврале 2009 г. эта черновая подготовка была закончена, произошло событие, предрешившее участь книги – меня познакомили с Павлом Андреевичем Воробьёвым, который взял на себя вторую, важнейшую часть всего дела. Следует отметить, что идея нас познакомить и подключить сына АИ к работе над книгой принадлежит нашему общему другу Борису Кушнеру, поэту и профессору математики, живущему в США; наше знакомство с П.А. Воробьёвым состоялось в мае 2009 г. через Интернет. Результатом совместных усилий стало появление трёх больших разделов, в которых представлены три стороны жизни героя книги: "историко-биографического", "профессионального медицинского" и "общегражданского". Каждый из них, по сути, является самостоятельной книгой. Разделы гармонизированы друг с другом и значительно обогащают, дополняют один другой.

Электронная запись живой речи АИ с разбором текущих дел, его рассказы об ассоциативных ситуациях, анализ казусных прецедентов, воспоминания о своих учителях и других знаменитых врачах, учёных, артистах, политиках, предшественниках и современниках АИ по литературной форме напоминают дневниковые записи.

Работа с оригинальными текстами АИ требует хирургической точности. Что-то неизбежно приходится править, ведь устная речь, да ещё и после расшифровки со слуха обязательно содержит дефекты, не приемлемые для переложения на бумагу. Однако, с другой стороны, нельзя всё вылизывать и приглаживать до такой степени, что речь теряет живую своеобразную сущность, превращается в протокол заседания, в котором главное ─ это содержание. Живая речь должна сохранить свою животворность и неподражаемость, передавать лексическую оригинальность и многоцветность личности. Приведу несколько примеров. АИ часто употребляет при обращении к своей аудитории слово "Рябят"! Это ─ устаревший, звательный падеж, оставшийся в русском языке только в простонародной устной форме ("Андрюш!"). Редактор-педант, вероятно, поправит на "Ребята!" или, что совсем уж неудачно, на "Коллеги!". Это было бы недопустимым отступлением от духа и формы оригинала. То же относится к употребляемым изредка АИ простонародным словечкам: помер, помирающий, не могёшь, наклал, начхал, опосля и т. д. Да, это не дипломатический лексикон, не серый язык бюрократов. Это даже не язык ординарных учебных и научных аудиторий. Это концентрат всего широчайшего диапазона русской речи, в которой смешались все цвета лексического спектра: литературно-культурный, научный, врачебный, народный. Обработка живой речи АИ, надеюсь, сохранила его личностной колорит.

Замечу, что прецеденты подобной формы в мемуарной, научно-исторической литературе почти не встречаются. Мне известен лишь один случай – книга: П.А. Александров. Академик Анатолий Петрович Александров. Прямая речь: 2-е изд. – М.: Наука, 2002, 248 с. Это целиком расшифровки магнитофонных записей, сохраняющие неприглаженную речь крупнейшего физика-атомщика, Президента АН СССР. Благодаря этому книга читается как художественная литература и выгодно отличается от большинства довольно-таки занудных фолиантов о жизни и творчестве крупнейших учёных [вот так и я не мог оторваться от воробьёвского тома! – Б.К.]» (стр. 6-9).

Оба автора-составителя написали ряд частей книги. В частности, Борису Горобцу принадлежат многочисленные комментарии, некоторые из которых приобретают статус самостоятельных ярких эссе. Здесь следует упомянуть разделы об атомных авариях в СССР и, особенно, очерк о Чернобыльской катастрофе в её физическом, общественном, моральном и судебном аспектах. Производит также большое впечатление выполненный Борисом Соломоновичем анализ ельцинской эры, современного состояния российского общества и всей нашей цивилизации как таковой. Печальный анализ, насколько я понимаю, близкий к взглядам А.И. Воробьёва.

О вкладе П.А. Воробьёва подробно говорит он сам :

«Но не только Никита Ефимович записывал АИ и потом делал из этого печатные тексты. Мне, Павлу Андреевичу Воробьёву (дальше в тексте книги ПА), хотя и удавалось это гораздо реже, довелось многое записать и расшифровать. Не всё вошло в эту книгу, многое, как и у Н.Е. Шкловского-Корди, осталось в архивах. Кое-какие записи цитируются в этой книге. Мне и раньше приходилось формовать из, на первый взгляд, бессвязных записок АИ, актуальные тексты. Так, например, родилась книга «До и после Чернобыля». До сих пор никто, включая АИ, не может распознать, где чьи тексты. Обычно указывают на один полноценный фрагмент, но он просто написан другим языком, в "разговорном жанре". А личного авторства остальной текст книги не имеет.

Вторым этапом работы, после первичной обработки текстов БГ [Борис Горобец – Б.К.], было повторное прочтение текстов уже взглядом врача. Кроме того, в книгу были вставлены тексты-воспоминания и тексты-комментарии. Воспоминания были либо написаны мною раньше, либо являлись расшифровками воспоминаний АИ, в частности, сделанных им во время болезни весной 2009 г. Так, для АИ семья, Николина Гора , друзья – огромная часть жизни. Достаточно сказать, что обычное для нашей семьи застолье включает от 20-30 (меньше нельзя пригласить, так как это только дети, внуки и правнуки АИ) и до 60-70 человек. Из них подавляющее большинство носит фамилию Воробьёвых. Костяком семьи являлись братья Анатолий Александрович, Николай Александрович, Павел Михайлович и сестра Марина Евгеньевна [двоюродные сестра и братья АИ – Б.К.]. Много лет собирала всех моя мама Инна Павловна Коломойцева. Без этих "семейных" фрагментов книга об отце была бы не полна.

Поскольку я был не только наблюдателем, но и активным участником многих драматических событий, описываемых в этой книге, у меня сформировался свой взгляд на многое, цитируемое здесь. В чём-то наши воспоминания расходятся и мне приходилось переспрашивать и уточнять у АИ отдельные факты. Где-то, наоборот, мнения и представления идентичны, но сильно отличаются от суждений окружающих. Перечитав и как бы пережив вновь некоторые эпизоды, я пришёл к выводу, что материал содержит уникальные данные по современной медицине, которые не нашли отражения ни в одном печатном издании – ни в книгах, ни в статьях. Он вполне может и должен считаться учебником современной медицины» (Предисловие, стр. 9-10).

Дача Воробьёвых на Николиной горе, 1967

Не имея никакого (кроме собственных болезней) отношения к медицине, дерзну разделить авторитетное мнение Павла Андреевича. В книге содержится огромное количество примеров из медицинской практики АИ, начинавшего свою врачебную деятельность в Волоколамске, в качестве того, что когда-то именовалось «земским врачом», (т. е. врачом для всех и практически по всем медицинским нуждам), и возглавляющего сегодня Гематологический научный центр, лечебно-исследовательский институт мирового значения. К этому можно добавить интереснейшие рассказы об учителях АИ, о старшем поколении, о коллегах. Рассказы, которые – не сомневаюсь – украсят страницы будущих учебников истории медицины.

Как уже упоминалось выше, значительную часть книги составляет прямая речь Андрея Ивановича, сохранённая (свидетельствую!) в своей неподражаемой форме. Удивительный язык, удивительная живость ума и воображения, огромный жизненный опыт – всё сплавилось, вместилось в свободный речевой поток, в котором медицинские соображения переплетаются с воспоминаниями, высказываниями о книгах, исторических персонажах, политико-философских проблемах. Словарные пласты, поднимаемые АИ, включают просторечия, называния вещей их прямыми бытовыми именами. Вместе с тем (в отличие от некоторых модных сочинителей) в его речи нет и тени грубости. Книга, кстати, завершается кратким списком афоризмов, метких высказываний Андрея Ивановича.

Вот один пример (из тысяч!) живой речи АИ:

УК [Утренняя конференция – Б.К.] 01-04-08; 02-04-08; 21-05-08. О некротической энтеропатии.

«Когда-то была описана специальная форма – кишечная форма острой лучевой болезни. Тогда это было модно – мозговая форма острой лучевой болезни, кишечная форма лучевой болезни. Всё это бред сивой кобылы в лунную ночь, потому что, если по башке треснуть тысячью рад, то будет башка работать плохо при молниеносном облучении. Это не мозговая форма, это 1000 рад. Если по пузу съездить 600 радами, то будет понос и рвота. И все помирали. При одном условии они перестали помирать – мы сняли секрецию, остановили полностью поступление жидкости в рот, в кишки. <…>» (стр. 683; дивная метафора бред сивой кобылы в лунную ночь ).

Утренние конференции часто напоминали мне сводки с поля боя: Андрей Иванович сражается за жизнь каждого своего пациента. Сражается до последнего. Не щадя ни своих воинов-сотрудников, ни себя самого. Сколько по всем понятиям безнадёжных больных вырвано из цепких лап смерти!

Вот два примера:

УК 24-02-05. Ка-ва – демонстрация на УК

«АИ: Так, что ещё? Демонстрация. Ну, чего пришла-то? Как дела?

Ка-ва : Хорошо.

АИ: Как фамилия?

Ка-ва : Ка-ва.

АИ: Ка-ва, чёрт возьми! Ну, все сцены во Владикавказе, о которых товарищ Ка-ва понятия не имеет, я здесь рассказывал много раз. Я могу повторить при ней. Мы заседаем во главе с министром здравоохранения. Обсуждаются тяжёлые больные. Фамилия Ка-ва не произносится. Выходим в коридор. Шавлохов, Галстян [хирург и реаниматолог из ГНЦ, сопровождавшие АИ – Б.К.] и ваш покорный слуга. И нам, между прочим, говорят, что там, в Беслане, агонирует больная. Я говорю: "Как агонирует?" – "Ну, агонирует, у неё давления нет, гортань свернута, ранение лёгкого, и вообще... Ладно". Я говорю: "Что ладно, что там происходит?" – "Андрей Иванович, там военные хирурги, там хирурги местные. Сделать там ничего нельзя. Больная агонирует". Я начинаю пытаться выяснять, что же это за агония, когда ранение было 5 дней назад, в среду. А мы приехали во вторник. Я говорю: "Чёрт-те сколько агонирует!" Тогда собеседник начинает повышать голос. Что это Воробьёв не понимает, о чём идет речь? Не надо мешать людям хоронить больную. Вот эту вот. Тогда я поворачиваюсь к местным врачам и говорю: "Вот видите этих двоих? Вот Шавлохов и вот Галстян. У вас машина есть?" – "Есть". – "Берите их и уезжайте!" Молча взяли и уехали. Результат налицо. Вот и всё. Весь рассказ. Ты это не знала? Ну, и не надо тебе этого знать. Хорошо. Дальше Шавлохов или кто будет рассказывать?

А.И.: Дело в том, что наши товарищи приехали, застали – давление низкое, сатурация никакая. Ну, всё плохо. И ранение тут, да? Вот тут. Какое ранение-то, скажи, ну, что я буду…

Шавлохов : Пулевое ранение верхней доли левого легкого.

АИ: И вы убрали верхнюю долю?

Шавлохов : Да.

АИ: Утром я уже был в Нальчике, по телефону сообщили: больная в полном порядке. Ночью они оперируют, утром всё кончено. Вот, если бы она понимала, что она наделала. Она устроила маленький переворот в военно-полевой хирургии. Я могу при ней всё это говорить, потому что она ни у кого ничего не попросит в благодарность за то, что она осталась жива. Но это пример того, понимаете, почему оперировали в Беслане. Беслан это маленький городок. В Беслане находится аэродром, который называется Владикавказ. Это примерно, как наше Внуково или Шереметьево. Всех вывезли тяжёлых во Владикавказ, а её было нельзя вывезти, она нетранспортабельна. И вот современная хирургия, военно-полевая, должна ориентироваться на то, в отличие от пироговско-смирновской, то есть времён Отечественной войны, что не раненых везти к врачам, а врачей – к раненым! Тогда можно спасти тех, кого нельзя спасти с помощью перевозки. Перевозка тут только убьёт больного. А соперировали – здоровая девка, у неё всё на месте. Ну, там что-то у тебя… Почему тут у тебя ожерелье такое? Ладно, иди!

Ка-ва : Я хочу поблагодарить.

Ка-ва : Вас, за то, что вы так трогательно отнеслись к нашему горю. Спасли нас. Особенно я хочу низко поклониться Вам.

АИ: Да иди ты!

Ка-ва : Виктору Сергеевичу [Шавлохову – Б.К.]и Геннадию Мартыновичу [Галстяну –Б.К.].

АИ: Ну, давай, давай, давай! (Аплодисменты.)» (стр. 613-614).

Из выступления АИ на утренней конференции в день своего восьмидесятилетия 1 ноября 2008 г.:

«Вот утром пришёл – мама, уже немолодая мама, а когда-то, лет тридцать назад мы вылечили её сына от острого лимфобластного лейкоза. Мы тогда не шибко здорово лечили, но лечили и вылечили. Сияние глаз таких мам, оно подарком может быть только нам. Больше никто – никакие министры, премьер, президент, полководцы, маршалы… – вот такого в подарок они не могут получить. Потому что Гиппократ говорит: "Врач подобен Богу". Я не меряю это на свой аршин, избави Бог, я один из гиппократовых потомков, как мы все. Но эта фраза была сказана именно потому, что только врачу это может достаться. Из неживого делать живого» (стр. 855).

Как сейчас вижу АИ при нашей первой встрече в 1967 году. Уютный абажур над круглым столом. Две сестры – Мира Самойловна и Зинаида Самойловна Кизильштейн. Дед моей жены Марины Каменевой Исаак Самойлович был их братом. Мира Самойловна – мать Андрея Ивановича. АИ рассказывал о своей недавней поездке в Кувейт. Поразительно, что для меня он как бы не изменился с тех пор – те же черты лица, та же идиоматическая манера речи. Дело было в квартире Зинаиды Самойловны и, увы, эта встреча с нею оказалась последней – вскоре она умерла.

Так начались многолетние тёплые отношения с Мирой Самойловной, дружба с Ириной Ивановной, родной сестрою АИ, с её мужем Василием Васильевичем Малиновским. Об этих необыкновенных людях я попытался рассказать в прощальном эссе «Об ушедших друзьях» .

В АИ сошлись две сильные линии. С русской стороны Воробьёвы-Соколовы, с еврейской – Кизильштейны. С кизильштейновской стороны привлекает внимание дед Андрея Ивановича, Самуил Исаакович известный московский врач, имевший собственную клинику в Замоскворечье. Так начиналась медико-биологическая династия Кизильштейнов-Воробьёвых.

Книга открывается рассказом АИ о своих корнях и воспоминаниями Ольги Ивановны Воробьёвой, тёти Андрея Ивановича. Рассказ Ольги Ивановны – удивительная в своей прямой простоте хроника жизни крепкой, основанной на твёрдых моральных принципах русской семье в трудные пред- и послереволюционные годы. Принципы эти проводились без громких деклараций, ежедневным примером старших. Сегодня бы такое, в наш отравленный эгоизмом и моральным релятивизмом век, в котором, кажется, уже не стало понятий «хорошо» и «плохо», «добро» и «зло», а всё перемешалось в похлёбке под названием «разные мнения».

Редкостные штрихи времени встречаешь в таких повествованиях, никакая беллетристика не сравнится. Скажем, рассказ Ольги Ивановны об эвакуации в Ташкент (стр. 24-25) 14 октября 1941 г. В купе, рассчитанном на пятерых, было размещено 11 человек со всеми вещами. Семья профессора МГУ Герасимова, семья композитора Крюкова, кинорежиссёр Рошаль. «На одной из верхних [полок], с маленьким спортивным чемоданчиком, почти безвылазно, сжавшись в комочек – писатель Зощенко» (стр. 24). … «Впервые я увидела Зощенко живьём, он поражал всех присутствующих и живущих в этом купе людей своей отрешённостью от жизни, неконтактностью и неразговорчивостью» (стр. 24-25).

Нам трудно вообразить через что прошли родители Андрея Ивановича, он сам, его сестра Ирина. Отец, выдающийся ученый Иван Иванович Воробьёв был расстрелян, мать, биолог Мира Самойловна Кизильштейн провела долгие годы в ГУЛАГе.

Вспоминает Андрей Иванович Воробьёв:

Из интервью АИ 04-04-05. «Я был ребенком "врагов народа"»

«Мне ещё не исполнилось 8 лет, когда арестовали папу, а через примерно три месяца арестовали маму. Её арестовали 20 декабря 1936 года, под выходной, тогда у нас была пятидневка. Спустя 50 лет мы узнали, что именно в этот день был расстрелян папа. Точная дата ареста папы мне неизвестна, потому что он был арестован в Алма-Ате, куда был выслан. <…> » (Стр. 32-33).

С сайта www.aivorobiev.ru . Детство кончилось.

«Маленькое существо, вчера засыпавшее под колыбельную песню мамы, привыкшее к её теплой руке, боготворившее своего папу, который всё умеет и никого не боится, просыпается утром сиротой. На дворе ему мальчишки сообщают, что родители его теперь сидят. Жуткое саднящее душу чувство поселяется под ложечкой, и – на десятилетия. Детёныша посещает один и тот же сон, как он бежит по зелёному весеннему лугу навстречу улыбающемуся, вернувшемуся из дальней стороны своему любимому папе. Мальчуган не хочет просыпаться, чувствуя, что это всё-таки только сон.

Приезжает с другого конца Москвы опекунша – бабушка и застаёт своих бездомных внуков в прихожей коммунальной квартиры на небольшом узле, где уложены все их вещи. Она увозит детей к себе в переполненный дом; там они будут спать на стульях, расставляемых на ночь между буфетом и столом. А дверь их бывшей комнаты, вчера ещё такой уютной, родной, залеплена большой сургучной печатью. Появилось новое выражение – "квартира опечатана " » (стр. 34-35)

АИ. Запись марта 2009 г. и УК 08-11-07. О возвращении мамы с Дальнего Востока в 1948 г.

«Маму, когда посадили, судили, дали ей 10 лет. Мама находилась в списках Сталина. Там на её фамилии, на списке, есть «За И. Ст.». Так что это всё согласовано. Мама сидела сначала в Ярославском централе в одиночке, чуть не погибла там. Она сидела с Цилей Рубинштейн и в Ярославле и на Колыме. Циля жила с врождённым пороком, она жила много лет потом у нас на Николиной Горе» (стр. 64).

УК 08-11-07. О возвращении мамы с Дальнего Востока в 1948 г.

«Месяц она ехала с Дальнего Востока в товарном составе, который идёт вне расписания. Ты звонишь в справочную, тебе говорят: "Сегодня не приходит, звоните завтра". И вот, наконец, мы приходим, знаем уже номер вагона, она передала нам, мы идём вдоль платформы. И, наконец, идёт навстречу мама. Фотографию она мне прислала, и вообще 10 лет не бог весть какой срок, чтобы не узнать, конечно, я её узнал. Но она меня прострелила глазами, эти глаза нарисованы только в одной картине – Репина "Не ждали". Он идёт из тюрьмы, он входит, вот – глаза человека, которого не ждали. Надо сказать, что эти глаза у мамы исчезли очень быстро, но оттуда она пришла с этими глазами. Это было ужасно. Но следующая ужасность – то, что я не мог её назвать мамой. Я не знал, куда мне деваться. Мы же с ней переписывались, это не то, что я встретил человека, которого в силу обстоятельств потерял вообще, мы переписывались, и очень активно переписывались. Потом можно было писать много. Я ей писал. И она мне писала. И вдруг – не могу. Я мучаюсь, говорю: "Зин, скажи ей…". Потом прошло, конечно. С мамой мы очень дружили. Несопоставимо больше, чем моя сестра Ирина с ней. Ирина старше меня на 6 лет. Когда маму арестовали, мне 8, а ей 14, это разница огромная, 14 – взрослая девка. И потом – я ей много писал, Ирина меньше. И я к ней ездил в Осташков, жил там. <Осташков – ссылка на 101-й км после освобождения с Колымы. Потом – повторный арест, высылка под Алма-Ату (Георгиевка), посадка в лагерь (Кенгир, Степлаг, Карлаг), выход из восставшего лагеря, позже – освобождение в 56.> » (стр. 64-65)

УК 30-11-07 . О лагерях: «Всё было гораздо страшнее».

«Я хочу вам сказать, что 4 декабря в конференц-зале состоится заседание Московского историко-литературного общества "Возвращение", посвящённое Паулине Степановне Мясниковой. Речь идет о спектакле "Дороги, которые мы не выбирали". Дело в том, что когда-то Евгения Гинзбург написала книгу "Крутой маршрут". Она профессиональный писатель, я её хорошо знал, это мать Василия Аксёнова. Она настоящий писатель. Отбарабанив свою десятку на Колыме, она написала "Крутой маршрут". Я спросил свою маму, которая с ней была в одном лагере, но в режимах, немножко разных – у мамы был потяжелее – я говорю: "Мам, ну как?" Она говорит: Ну, "Андрюшка, всё это, конечно, хорошо, но всё было гораздо страшнее". Точно так же она мне ответила на вопрос по "Одному дню Ивана Денисовича". Она усмехнулась и говорит: "Ну, это же литература. Ну, что ты? Конечно, всё было несопоставимо страшнее".

Я уже знал от Жени Гинзбург, что настоящую книгу "Крутой маршрут" она сожгла, а до нас дошла та книга, которую можно было передать в печать. А Павочку Мясникову (тоже колымчанку, солагерницу мамы) я знал с юности. Когда в "Современнике" Волчек стала ставить "Крутой маршрут", позвали Павочку консультировать. А Волчек – она же настоящий режиссер – её разглядела и предложила: "А вы не сможете играть в спектакле?" Павочке уже было плотно за 80, но она стала всемирно известным актёром театра "Современник". Если не ошибаюсь, они исколесили весь мир, включая Америку. Этот спектакль шёл на ура» (стр. 65-66).

Павочка (Паулина Самойлова-Мясникова (в центре) в спектакле «Современника» «Крутой маршрут»

Нужны ли здесь мои комментарии? Всё сказано. А Павочку (Паулину Степановну Самойлову-Мясникову) мне посчастливилось знать. Разговаривал, смеялся вместе с нею и с её колымскими «коллегами»: в доме Ирины Ивановны Воробьёвой собирались «колымчане», солагерники её мамы, Миры Самойловны. Удивительные люди! Пройдя через все круги ада, они сохранили и любовь к жизни, и доброе отношение к нам, ничего подобного не знавшим (сужу по себе!) и чувство юмора… О Павочке, о театре Волчек прекрасно написал муж Ирины Ивановны, незабвенный Василий Васильевич Малиновский …

И здесь невозможно не сказать о деятельности Андрея Ивановича по увековечению памяти жертв сталинского террора. При его непосредственном участии был сооружен на Николиной Горе памятник репрессированным никологорцам, один из первых монументов такого рода. Андрей Иванович принял деятельное участие в издании и написал послесловие к двухтомнику «Доднесь тяготеет» , уникальному сборнику воспоминаний (не лучше ли сказать – свидетельских показаний?) узников ГУЛАГа. Причём первый том публикации целиком «женский».

Открытие памятника жертвам сталинских репрессий на Николиной горе. 18 августа 1996 г.

В центре А.И. Воробьёв, Е.А. Евтушенко. Справа – Лариса Миллер.

Слева (с камерой) Василий Васильевич Малиновский

Неудивительно, что человек таких экстраординарных дарований и энергии, как АИ занимает активную общественную позицию. Порою с большим персональным риском.

Открытие памятника жертвам сталинских репрессий на Николиной горе.

Павел Андреевич Воробьёв:

«Не может сегодня медицина существовать вне политики. Как и политика без медицины. Здравоохранение потребляет огромные общественные ресурсы, оно давно регулируется государственными актами. Вопросы обеспечения медицинской помощью входят во все предвыборные программы высших руководителей государств. Современное здравоохранение отражает социалистические подходы, сформулированные в нашей стране без малого 100 лет назад: общедоступность, равенство, справедливость, каждому – по потребности. Отсюда интерес к общеполитическим проблемам у врачей неслучаен. Более того, А.И. Воробьёв был депутатом Верховного Совета СССР последнего созыва, выступал там, стал единственным депутатом, выступившим против ГКЧП в свободном эфире "Эхо Москвы" 20 августа 1991 г. Это выступление, никогда ранее не печатавшееся, достойно воспроизведения:

Радиоведущий : 22 часа, одна минута…мы пока из эфира выходить не собираемся. Послушайте мнение, которое высказывает народный депутат СССР, академик Андрей Воробьёв: "Вы меня спрашиваете сейчас <комментарии> к событиям, которые развернулись сейчас и взволновали весь мир. Речь не идёт о государственном перевороте, переворотом называется захват власти. Власти у путчистов нет. Они захватили Кремль, они захватили центральные пункты связи со страной, но республики их власти не признают, народ – тем более. Москва вышла на улицы и своими телами окружила так называемый Белый Дом, дом в котором заседает Правительство России – единственное правительство, единственное законное правительство, которое остаётся верным конституционной власти, власти Президента. Меньше всего речь идёт лично о Горбачеве. Если бы речь шла лично о нём, вероятно, он был бы давно уничтожен. Речь идёт о республиканском правлении или о диктатуре, о возврате к диктатуре. Причём очевидно, что путч носит ярко окрашенный правый характер. Сразу начались запреты газет. Даже «Комсомольскую правду» запретили. Страшно подумать, что творят люди, дорвавшиеся до власти. Конечно, если они удержатся у власти, то будет гражданская война. В сущности, она уже началась: двигаются танки к Каунасу, захвачена телебашня в Риге, – всё это по сообщениям разных радиостанций, поэтому за достоверность трудно отвечать. Сейчас сообщают и звонят, что двигается огромная танковая колонна на Парламент России. Это уже гражданская война. Если они задержатся в захваченных креслах, то страна будет вся охвачена гражданской войной. Только, кто с кем будет воевать? Вряд ли армия будет воевать за интересы маленькой группы людей. А сами по себе они ничего не представляют. У них нет программы выхода из экономических сложностей нашей страны, потому что они источник этих сложностей. Их надо спровадить спокойно на пенсию, подальше от кресел, и тогда как-нибудь мы с Общим рынком договоримся, с внутренним рынком договоримся. Мы идём проторенным путём, мы ничего не должны открывать. Выйдем мы из экономического тупика, в который именно они, именно наш премьер нас загнали. Конечно, мы справимся с преступностью, конечно, не с помощью того министра внутренних дел, которому никто не мешал бороться с преступностью. Но ведь он ничего не делал. Конечно, придут новые люди и наладят жизнь в нашей стране. Это не государственный переворот, государственную власть они не захватили. И дело чести нашего народа, молодых ребят, которые оказались в войсках, отказаться стрелять в своих сограждан. И тогда это будет путч, каковым он на сегодня и является. Власть сегодня реальная, которую слушают и которая объединяет всех – это Российский Парламент, это глава Российского Парламента – Ельцин. Он не один – это очень важно – а целая группа людей, законно выбранная, всенародно, никем не назначенная. Она и руководит сегодня Москвой, ну а фактически – всей страной"» (стр. 842-844).

Должен признаться, что, наблюдая в те дни издалека, из-за океана тревоги и энтузиазм защитников демократии, я опасался – не пришлось бы им горько разочароваться в тогдашнем кумире Ельцине. Помнил демагогические популистские поступки будущего Президента в бытность его секретарём Московского городского комитета КПСС. Не знаю, что думают сегодня об этой драматической странице истории защитники Белого Дома 1991 года. Вероятно, разбежались по своим углам-партиям. «Свобода на баррикадах» хороша только на полотне Делакруа. Горе обществу, доведшему себя до революции.

В 1991 г. Андрей Иванович стал министром здравоохранения в первом ельцинском правительстве России. Стоит ли удивляться, что оставался он в министерском кресле недолго ? При его независимом характере, нацеленности на реальное дело ужиться со своенравным Президентом и его в значительной степени безнравственной командой было невозможно.

Павел Андреевич Воробьёв:

«Нелегко ему оказалось и в министерском кресле. Идеалы не очень приветствуются в этажах власти. АИ повесил на видное место в коридоре, ведущем к кабинету министра, портрет святого доктора Гааза и лозунг: "Спешите делать добро". Уже на следующий день после его ухода всё это было снято воцарившимся министром-генералом Нечаевым. АИ пытался противостоять коррупции, которая полезла изо всех щелей нарождающегося государства нового типа. При этом он вошёл в конфликт с Верховным Советом, активно поддерживающим серые денежные схемы. Была организована негласная депутатская комиссия по проверке благонадёжности министра, руководили которой два его зама. Особенно отличалась рвением Белла Денисенко. Будучи истовой демократкой, она, не сумев до конца перековаться, произносила на коллегиях здравицы в честь Б.Н. Ельцина, требовала от АИ организации экспертизы Хасбулатова – спикера парламента, вставшего в оппозицию к Ельцину – на предмет употребления наркотиков. Когда АИ отказался участвовать в этом, он оказался в немилости и вскоре был снят. Узнал про отставку, будучи дома, из телесообщения, позвонил Гайдару, тот был не в курсе. На следующий день АИ был – по просьбе Гайдара – назначен и.о. министра и ещё месяца полтора-два отправлял эту должность в статусе пониже» (стр. 845).

Предстояли годы развала страны. Сначала СССР, затем России. Не является ли Ельцин государственным преступником огромного масштаба? Не мне отвечать на этот горький вопрос. Я не живу в России, и высказываться по её жгучим проблемам было бы неэтично с моей стороны. И без того уже сказано слишком много.

Мне хотелось бы закончить этот обзор, всколыхнувший столько воспоминаний, стихотворением, написанным к восьмидесятилетию А.И. Воробьёва Долгих, счастливых творческих лет Вам, Андрей Иванович!

Андрею Ивановичу Воробьёву к его восьмидесятилетию

Лечить святого и рвача… –

Согласно клятве Гиппократа

Любая смерть – миров утрата. –

От Бога – звание врача.

Не адресат трескучих маршей,

Не обладатель эполет, –

Целитель – самый главный маршал,

Защитник наших сладких лет.

С каргою разговор не долог,

Здесь всё всерьёз, не пыль в глаза.

С поличным канцер, подлый во рог! –

Бежит и брошена коса.

Простой обход, не конниц топот.

Страна страданий впереди.

И лишь в ушах набатом шёпот,

А.И. Воробьёв проработал министром здравоохранения с ноября 1991 по декабрь 1992 года (стр. 847).

Почему погиб пациент?
Комментарий крупнейшего онкогематолога, академика РАН Андрея Воробьева по делу Елены Мисюриной

В городе Москве, отлично обеспеченном службой крови с большими запасами любых компонентов крови, вдруг погибает больной от кровотечения из сосудов, якобы, пораненных трепаном при проведении стандартной диагностической процедуры — трепанобиопсии. Пусть будет правдой (хотя допустить это в опытных руках невозможно), что врач спутала подвздошную кость с крестцом, пусть (что крайне маловероятно и никем не наблюдалось) были трепаном ранены сосуды таза. Но перевязкой кровоточащих сосудов занимались на операции хирурги, сосуды они перевязывать умеют. Это бессмысленно подвергать сомнению. Почему же больной погиб от массивной кровопотери? От кровотечений из разорванных сосудов, даже при отрыве ноги взрывом, сегодня не умирают.

При этом хирурги в клинике, двое с половиной суток наблюдающие больного, открывшие брюшную полость, перевязывают все сосуды, казавшиеся им источником кровотечения. Безуспешно. Почему погиб пациент? Потому что остановка кровотечения механическая, из большого сосуда не останавливает кровоточивость из мелких, обусловленных нарушением — истощением факторов свертывания.

Вообще у этого случая стандартная ошибка. В свое время акушеры не знали ДВС, называли маточное кровотечение после родов — «атоническим». За этим следовал комплекс лечебных мероприятий: массаж матки, перевязка сосудов, прошивание кровоточащих тканей, переливание крови, желательно «теплой», ампутация матки… Если пациентка доживала до приезда специальной бригады, переливание 1-2-3 литров свежезамороженной плазмы молниеносно останавливало кровотечение. Это и есть типичная картина ДВС-синдрома — диагноза, выставленного в стационаре пациенту Бобкову. Выставленного, но не леченного единственным эффективным средством — свежезамороженная плазма внутривенно 1-2-3 литра.

Надо иметь в виду: ДВС-синдром впервые в мире был описан в шестидесятые годы нашей соотечественницей Марией Семеновной Мачабели. Позже лечение свежезамороженной плазмой предложил Зиновий Соломонович Баркаган. До лечения акушерского ДВС свежезамороженной плазмой наша страна теряла в 6-8 раз больше родильниц, чем Европа. Теперь все это в прошлом.